Грушевая поляна - [46]
Джон делает общее фото детей; Ираклий в центре, все хотят стоять рядом с ним, словно опасаются, что если не встанут рядом, то их не будет видно.
Прибегает Марика. Она уезжала отдыхать, вернулась вся бронзовая. На ней короткий желтый сарафан в мелкий синий цветочек, волосы лежат на загорелых плечах, россыпь веснушек на лице стала гуще от летнего солнца. Увидев улыбающуюся Марику в сарафане, Леван столбенеет.
Марика принесла Ираклию в подарок маленький английский словарь.
– Дик-шенари! – улыбается Ираклий, и Марика отвечает улыбкой.
Шалва заводит машину. На лбу у него капли пота. Повязанный на шею платок тоже взмок. Солнце печет. Керченскую улицу быстрым шагом переходит Заира и озабоченно машет ребятам. В пакете у нее сладости из ее ларька, она раздает их детям, а Ираклия прижимает груди:
– Не забывай нас, Ираклий!
Тут на белой иномарке подъезжает муж Цицо, Темур, сухощавый, лысый, с приплюснутым носом и сердечной улыбкой. Цвет лица у него землистый: Темур много курит и, прикрывая рот кулаком, постоянно кашляет, так что плечи трясутся. Цицо зовет рассаживаться по машинам.
К Шалве на переднее сиденье устраивается Мадонна, а сзади Джон и Дебора. Цицо садится рядом с мужем, позади Лела и Ираклий.
Цицо опускает стекло и обмахивается руками.
Обе машины трогают с места, и Дали снова остается одна у ворот интерната вместе со своими крестниками. Дети машут вслед машинам.
В дороге Ираклий опускает стекло, подставляет лицо ветру. Спереди разговаривают Цицо и Темур, но их разговор не слышен за уличным шумом. Лела смотрит в окно. Представляет, как тоже уедет в Америку и навсегда распрощается со здешними местами. Позади остается интернат, Дали, и дети, и все-все учителя: Авто, Гульнара, Вано, Цицо и практикантка Хатуна, Заира и ее ларек, соседний дом, Марика, Коба, Годердзи с его новой женой Ирмой. Машина покидает Керченскую улицу, и Лела навсегда прощается с прежней жизнью.
Ираклий чисто одет. На нем темно-синяя рубашка, застегнутая до горла, джинсы с красным ремнем и кроссовки, которые ему выбрали из подаренного Деборой и Джоном мешка одежды. Ираклий молчалив, как будто доволен, и кажется спокойным и повзрослевшим.
По дороге Ираклий указывает Леле на улицы и дома:
– Это я уже видел.
Лела жадно рассматривает здания, магазины, палатки и людей, которые стремительно скрываются из виду и остаются далеко позади.
«Когда вернусь из аэропорта, убью Вано, – думает Лела, – а потом встану и уйду. Буду как эти все, кто живет снаружи». Лела представляет, как спрашивает у прохожих, как пройти на улицу Марджанишвили, потом идет туда, куда ей указали. Лела ищет Яну. Представляет, что нашла Яну и та ведет ее в свою однокомнатную квартиру. «Если меня поймают, – думает Лела, – то скоро выпустят, возможно, посадят в дурдом». Лела снова представляет Яну, только Яна почему-то маленькая, как была в интернате, словно не выросла с той поры: со строго поджатыми губами и в рубашке, застегнутой под самое горло. Лела говорит ей, что готова ради нее обойти всю улицу Марджанишвили и перерыть все мусорные баки. Яна улыбается. Янина квартира похожа на дом соседки Мзии. В прихожей стоит точно такой же трельяж, а на нем такой же телефон. На Яне фартук, как у Мзии, и в квартире пахнет выпечкой.
«Иди за мной», – серьезно говорит Яна и снова поджимает губы. Они выходят из квартиры на улицу. Лела от счастья не чует под собой ног. Потом вспоминает, что Ираклий сейчас уедет в Америку, и перестает думать о Яне.
Они входят в аэропорт. Вылезая из машины, Ираклий сообщает Леле, что у него болит голова и его мутит, хотя сейчас это совершенно не вовремя, и оба это понимают.
Они становятся в очередь на регистрацию.
– Меня тошнит, – снова жалуется Ираклий.
– Пройдет, – говорит Лела.
Джон куда-то уводит Ираклия, и они возвращаются с большой упаковкой жвачки. Ираклий по подсказке Джона открывает коробку, достает жвачку и предлагает всем. Женщины охотно берут, Темур отказывается. Шалвы рядом нет: он хмуро расхаживает по аэропорту.
Темур ставит чемоданы американцев и черный чемоданчик Ираклия на ленту транспортера. После регистрации Джон приглашает всех в единственное здешнее кафе. Невыспавшийся, недовольный официант составляет вместе два стола и раскладывает меню с таким видом, словно в них уже лежит счет.
Приносят кофе, соки, пирожные и сэндвичи. Темур не сел за стол: встретил знакомого и разговаривает с ним неподалеку. Шалва по-прежнему прохаживается туда-сюда.
– Пацан, ты рад? – спрашивает Лела Ираклия, который без удовольствия тычет вилкой в кремовое пирожное.
– Нет.
– Не свисти. – Лела со смехом отвешивает ему подзатыльник.
Ираклий утыкается носом в крем. Мадонна и Цицо от души веселятся, а Джон сердито смотрит на Лелу – как отец, чьего сына обидели.
После кафе все собираются у эскалатора. Джон и Дебора обнимаются с Мадонной, Цицо и Лелой, а Темуру и Шалве, с которыми толком не знакомы, крепко жмут руки, испытывая неловкость за то, что со всеми прощаются по-разному. Цицо прижимает Ираклия к груди и никак не хочет отпускать – наверное, боится расплакаться. Потом Ираклия обнимает Мадонна, которая выглядит уже очень уставшей. Темур кладет ему руку на плечо и искренне улыбается:
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Что скрывается за той маской, что носит каждый из нас? «Воображаемые жизни Джеймса Понеке» – роман новозеландской писательницы Тины Макерети, глубокий, красочный и захватывающий. Джеймс Понеке – юный сирота-маори. Всю свою жизнь он мечтал путешествовать, и, когда английский художник, по долгу службы оказавшийся в Новой Зеландии, приглашает его в Лондон, Джеймс спешит принять предложение. Теперь он – часть шоу, живой экспонат. Проводит свои дни, наряженный в национальную одежду, и каждый за плату может поглазеть на него.
Село Белогорье. Храм в честь иконы Божьей Матери «Живоносный источник». Воскресная литургия. Молитвенный дух объединяет всех людей. Среди молящихся есть молодой парень в инвалидной коляске, это Максим. Максим большой молодец, ему все дается с трудом: преодолевать дорогу, писать письма, разговаривать, что-то держать руками, даже принимать пищу. Но он не унывает, старается справляться со всеми трудностями. У Максима нет памяти, поэтому он часто пользуется словами других людей, но это не беда. Самое главное – он хочет стать нужным другим, поделиться своими мыслями, мечтами и фантазиями.
Скорее рассказ, чем книга. Разрушенные представления, юношеский максимализм и размышления, размышления, размышления… Нет, здесь нет большой трагедии, здесь просто мир, с виду спокойный, но так бурно переживаемый.