Грозовой август - [46]

— Товарищ генерал, скажите, пехота уже вышла на свои позиции? — спросил Волобой, кивнув в сторону границы. Державин вроде бы не расслышал этого вопроса — смотрел в степь. По дорогам и прямо по равнине, вздымая пыль, мчались колонны студебеккеров с боеприпасами и продовольствием. Вокруг Хайсандой-Нура расположились стрелковые части, артиллерийские дивизионы. Справа от дороги виднелись шеренги самоходок, около них — обтянутые брезентом автомашины и конные повозки.

Волобой хотел повторить вопрос, но тут генерал обернулся и сказал:

— А пехоты впереди вас не будет. Таранить Большой Хинган придется вам. Так решил командующий фронтом. Ваши бригады пойдут в первом эшелоне.

Волобоя и Жилина удивило столь необычное оперативное построение армии. Танки всегда вводились в действие лишь после прорыва укрепрайона, как эшелон для развития успеха. И вдруг первое слово предоставляют танкистам!

— Это что-то новое, — тихо сказал Волобой. — На Западе поступали по-другому.

— Хе-е, батенька мой, — пробасил Державин. — Использовать фронтовой опыт — это не означает смотреть назад. Именно фронтовой опыт и заставляет нас принять такое решение.

И он начал объяснять, почему командование фронта решило дать первое слово не артиллерии, не пехоте, а именно танкам. По имеющимся данным, главные силы Квантунской армии находятся в центре Маньчжурии — в Чанчуне, Мукдене, Жэхэ — это за четыреста-пятьсот километров от перевалов Большого Хингана. Примерно на таком же расстоянии от перевалов находятся и наши силы. Значит, с первой минуты войны начнется борьба за то, кто первым выйдет к перевалам и завладеет горными проходами. Опередить японцев, располагающих сетью внутренних дорог, могут лишь наши подвижные войска. Танки не будут использоваться для прорыва Халун-Аршанского укрепленного района, на который японское командование возлагает большие надежды. Укрепрайон надо обойти и сразу двинуться к перевалам.

Пока толковали о предстоящей операции, авангард бригады Волобоя подошел к Хайсандой-Нуру. Комбриг простился с Жилиным и пошел к своим танкистам. Викентия Ивановича Державин попросил остаться. Оглядев его красными от пыли и бессонных ночей глазами, спросил:

— Ну, выкладывай, Викентий, что нового? Как настроение? Одним словом — рассказывай все по порядку.

— Настроение, как говорят наши бутугурцы, — выше хинганских гор.

— Понятно. Что из дому пишут?

Русанов рассказал коротко о хабаровских новостях: о преобразованиях в Дальневосточном научно-исследовательском институте лесного хозяйства, о намерении старшей дочери перейти на работу в Амурское отделение Тихоокеанского института рыбного хозяйства и океанографии, потом достал из кармана гимнастерки письмо от брата.

— Об отце твоем брат любопытные вещи сообщает. Старик начинает влюбляться в приамурскую тайгу. «Экое, говорит, раздолье! И рыбы, и дичи, и ягод вдоволь». К пасеке пристрастился. Короче говоря, остается наш дед Ферапонт на сверхсрочную. Нас зовет на медовуху. Как думаешь?

— Ой, Викентий, нам сейчас не до медовухи... — Ты поверишь — никогда не уставал так, как теперь. Дело предстоит нелегкое. Я же их знаю по Халхин-Голу.

Державин рассказал, что его так сильно заботит в эти дни и ночи. Замысел — двинуть танки первым эшелоном в обход Халун-Аршана — это его идея. Внезапный сокрушительный рывок через горный хребет, выход на Центральную Маньчжурскую равнину, по его расчетам, сразу должен поставить Квантунскую армию в безвыходное положение. Смелую мысль поддержал Малиновский, одобрил главнокомандующий войсками на Дальнем Востоке, и она легла в основу операции. Державин, конечно, гордится тем, что его соображения приняты в расчет. Но думы о том, как осуществить намеченное, не давали ему покоя. Справится ли транспорт с подвозом горючего для танков? Как с запасами воды? Не наскочить бы на укрепленный район. Вчера и сегодня он уточнял протяженность и глубину Халун-Аршанского укрепрайона. Приказал даже привести бутугурского перебежчика Ван Гу-ана, который строил в горах подземные сооружения.

Слушая Державина, Викентий Иванович думал и о своих делах. Ведь он теперь за начальника политотдела бригады. Отдадут приказ, и его орденоносная бригада двинется в бой. Велика сила приказа. Она приведет в движение все дивизии, корпуса и армии. Но еще больше возрастет эта сила приказа, когда боец пойдет в наступление не только потому, что так приказано, но и потому, что сам почувствует, сердцем, что так надо.

— Да, наступают денечки, — сказал Русанов, поднимаясь со стула. — У всех нас теперь свои заботы. Там бригада подошла. Разреши, я пойду...

Когда Русанов подошел к Хайсандой-Нуру, в озере уже плескались танкисты и десантники головной походной заставы. Над водой двигались, поблескивая, белые плечи, смуглые шеи и лица. Тянуло прохладой, еле уловимым запахом озерной тины и прелого камыша.

Русанов вышел к песчаному откосу и увидел чем-то изумленного Волобоя.

— Батюшка ты мой! Сережка! Да ты ли это? — спрашивал комбриг стоявшего перед ним Иволгина. — Откуда тебя вынесло?

Иволгин смахнул стекающие с мокрого лица струйки воды, уставился на Волобоя.