Грозовое лето - [10]
— Ты прирожденный воин! В наше время сразу заметно, кто на что способен!
— Где мне за тобою угнаться! — подхватил в тон ему Кулсубай. — У меня позади поля Маньчжурии, а ты только что с германской войны вернулся. Горяченький! И вернулся с крестами, с медалями. Да, ты действительно способный батыр!
— Нет, агай, нет, тут ты ошибаешься, — серьезнее сказал Хисматулла, — я не вояка. Пожалуй, я научился вести партийную работу, да, это у меня получается…
— Как же тебе удалось сколотить партизанский отряд из наших старателей?
Сторожиха заимки, горбатая, в годах, внесла шумящий самовар, брякнула о жестяной поднос, расставила чашки, стаканы и заявила с вызовом:
— Китайского чая и сахара, агай, давно не имею. Заварила лесные травки, сама собирала, сушила. Пахучие! А мед племянник со своего пчельника принес в подарок.
— Спасибо и на этом, хозяюшка! Время такое! Какой спрос? А чья же это заимка?
— Известно чья — Нигматуллы-бая! — фыркнула сторожиха. — И лес его, кровопийцы!
— Гляди ты! — как бы с испугом воскликнул гость. — И лес прибрал к своим рукам «хозяин золота»!.. Ловкий! Ну, теперь его царству пришел конец, окончательный и бесповоротный! — И, обернувшись к Кулсубаю, Хисматулла объяснил: — Революционный долг и совесть большевика заставили меня взяться за оружие. Словами, даже пылкими, народ от рабства не спасти! Классовых врагов — баев, заводчиков, торгашей — надо уничтожать беспощадно! В это я верю, за это я буду бороться до последней капли крови.
— Ты зря упрямишься, кустым, — снисходительно хмыкнул Кулсубай. — По-вашему все равно не выйдет! На большевиков, на красных не надейся! Их уже отбросили на Казань. Ты здесь погубишь и себя, и своих безоружных партизан. А со мною не пропадешь! Ты умный, ты народ жалеешь, и потому я тебя люблю. Айда ко мне!
— Нет, агай, приходи скорее ты к нам! Достойное твое место в Красной Армии. Жалею, что служишь людям, мечтающим стать ханами!
— Надоели твои поучения! — вспылил Кулсубай. — Не ханам, а своему башкирскому правительству служу. Я ушел от русского полковника Антонова, но национальному правительству не изменю. Классовая борьба!.. Хм, да как закончится война, так в Башкортостане народ заживет привольно, не останется баев, не останется бедняков! Башкирское правительство не причинит башкирам зла!
— Горы превыше Урал-тау разделяют башкирский народ и башкирское правительство! — не уступал гость. — И народ, сбросивший вместе с русскими братьями Николая-батшу,[14] не подчинится ханам из оренбургского Караван-сарая… — Он поднялся. — Пора в дорогу, агай.
У Кулсубая ёкнуло сердце.
— Неужели расстанемся врагами?
— Это от тебя зависит, агай! — повел плечом гость. — Мы дружили, мы верили друг другу… Э!.. — Он махнул рукою и быстрыми шагами вышел из избы.
Долго Кулсубай стоял молча на пороге, смотрел в лесную темнеющую чащу, скрывшую Хисматуллу, и тяжело было у него на душе.
А вечером приехали верхами Мазгар-мулла и адъютант Музафар, вручили Кулсубаю пакет из Оренбурга: правительство приказывало прапорщику-эфенде заново преобразовать башкирский эскадрон полка Антонова в отряд особого назначения и вести джигитов в Караван-сарай.
— Ехать? Меня не арестуют? — спросил, растерявшись от неожиданности, Кулсубай.
— Не думаю. — Мулла почесал бороду. — А за что? Скандал с Шаяхметом, поди, забыли. Ушел ты от русского полковника. Заки-эфенде обрадуется, что у него войска прибавится: дружный, отлично вооруженный отряд лихих наездников.
И Кулсубай повел отряд в Оренбург. У Караван-сарая на него набросились джигиты личной охраны Валидова, стащили с седла, отвели в темницу.
Пророчество муллы не сбылось.
7
Партизаны Хисматуллы продолжали жить на хуторе. Однажды часовой доложил, что болотом, кустами крадется хромоногий незнакомец.
— Один? Гляди в оба! Тревогу пока не объявляй!
— Слушаю.
Увязая в трясине, сильно кренясь то в правую сторону, то в левую, неизвестный упорно пробирался к амбарам. Хисматулла, прищурившись, взглянул пристальнее и воскликнул:
— Ба! Хромой Гайзулла! Чего же он по дороге не пошел? — И сам себе ответил: — Боялся угодить в казачью засаду.
Гайзулла тяжело, прерывисто дышал; ситцевая рубаха прилипла к потной спине. Бросив окурок, Хисматулла пошел к нему навстречу.
— Здравствуй, кустым! Что случилось? Почему торопился?
Гайзулла проковылял к крыльцу, опустился на ступеньку, отдышался и сообщил обступившим его старателям и Хисматулле:
— Дела никудышные, агай! Ночью, говорят, арестованных большевиков в кэжэнской тюрьме казнят.
Ко всему привыкли, казалось бы, старатели, но тут ахнули, с ужасом переглянулись.
— Не может этого быть! Нет такого закона без суда расстреливать!.. А ты откуда узнал?
Гайзулла сидел, низко опустив голову, словно в чем-то провинился.
— У казаков полковника Антонова спросите, если мне не верите!
Хисматулла обнял парня, протянул ему кисет с крупнозернистой махоркой.
— Не сердись, мы тебе верим! А вы, ребята, не перебивайте!.. Говори, кустым, слушаем.
Нехотя, сопя от обиды, Гайзулла пробормотал:
— Знаете Талху, приемного сына Кулсубая-агая?
— Это который надзирателем в тюрьме работает?
— Тот самый. Так вот, Талха прислал сперва ко мне младшего брата Сахипа, потом и сам приехал, — допытывались, где Хисматулла-агай со своим отрядом. Конечно, я молчу. Откуда мне знать, где отряд Хисматуллы-агая?.. Тогда Талха заставил меня поклясться аллахом, что тайны не выдам, и велел идти к тебе, Хисматулла-агай, звать на помощь.
Казалось бы, культовый образ Салавата Юлаева разработан всесторонне. Тем не менее он продолжает будоражить умы творческих людей, оставаясь неисчерпаемым источником вдохновения и объектом их самого пристального внимания. Проявил интерес к этой теме и писатель Яныбай Хамматов, прославившийся своими романами о великих событиях исторического прошлого башкирского народа, создатель целой галереи образов его выдающихся представителей. Вплетая в канву изображаемой в романе исторической действительности фольклорные мотивы, эпизоды из детства, юношеской поры и зрелости легендарного Салавата, тему его безграничной любви к отечеству, к близким и фрагменты поэтического творчества, автор старается передать мощь его духа, исследует и показывает истоки его патриотизма, представляя народного героя как одно из реальных воплощений эпического образа Урал-батыра.
В романе-дилогии известного башкирского прозаика Яныбая Хамматова рассказывается о боевых действиях в войне 1812–1814 годов против армии Наполеона башкирских казаков, прозванных за меткость стрельбы из лука «северными амурами». Автор прослеживает путь башкирских казачьих полков от Бородинского поля до Парижа, создает выразительные образы героев Отечественной войны. Роман написан по мотивам башкирского героического эпоса и по архивным материалам.
В романе наряду с тяжелой, безрадостной жизнью дореволюционной башкирской деревни ярко показан быт старателей и рабочих. Здесь жизнь еще сложнее, поэтому классовое разделение общества, революционная борьба проявляются еще резче и многограннее.
На страницах романа показан процесс вхождения Башкортостана в состав Российского государства. Здесь также отслеживается развитие взаимоотношений башкирского и русского народов на фоне эпохальных событий периода правления Ивана Грозного, междувластия и воцарения династии Романовых.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Старого рабочего Семеныча, сорок восемь лет проработавшего на одном и том же строгальном станке, упрекают товарищи по работе и сам начальник цеха: «…Мохом ты оброс, Семеныч, маленько… Огонька в тебе производственного не вижу, огонька! Там у себя на станке всю жизнь проспал!» Семенычу стало обидно: «Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!» И он показал себя…
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.