Гроза - [77]
— Куда, к кому мы пойдем?
— Ты их не знаешь. Есть семья, с которой я сроднился, словно их сын. Сам старик — замечательный человек. Многое испытал он в жизни, главным образом от бедности. Живет он в отдаленном заброшенном кишлаке, куда и нищие не доходят. Это только название, что кишлак. На самом деле там нет никакого кишлака, живут они одни и некому будет доносить. Там такое же укромное жилище, как и эта пещера. То место нарочно создано аллахом для таких беглецов, как мы с тобой. У них есть еще сын и красивая дочь Кутлугой.
При словах «красивая дочь» тень пробежала по личику Турсунташ, она прикусила язычок и ничего не сказала. Напротив, поторопила юношу:
— Ну, говори, говори, что же ты замолчал?
— Ты там не будешь скучать. С Кутлугой вы будете, как родные сестры. Пока временно мы остановимся у них, а там видно будет, посоветуемся с ними, осмотримся. А теперь тебе надо отдохнуть, ты ведь устала.
Хатам снял халат и разложил у входа в пещеру.
— А ты… ты разве не будешь отдыхать, — спросила девушка, застыдившись.
— Я-то? Я-то — ладно. А ты отдохни и вздремни.
— Если ты не ляжешь, то не лягу и я.
Юноша помедлил и первым лег на халат.
Девушка тихо улеглась рядом, стараясь не прикасаться к нему.
Так они некоторое время лежали тихо и неподвижно, а потом Хатам повернул лицо к девушке, привлек ее к себе, она не сопротивлялась…
Хатам проснулся первым и вдруг ясно и холодно осознал весь смысл происшедшего. Додхудай и его приспешники не будут сидеть сложа руки. Этот калека сумеет по-своему изобразить события людям эмира. Его бракосочетание остается ведь в тайне. Возможно, он и постыдится назвать во всеуслышанье Турсунташ своей женой. Люди будут смеяться над ним. Но никто не помешает ему назвать бедную девушку воровкой. Он объявит, что босоногий неблагодарный оборванец ходил к нему в дом, сбил с пути девушку-служанку, они украли все драгоценности, которые были в доме, золото, серебро, украшения из камней и скрылись. «Вот почему нас будут ловить, — думал Хатам. — Турсунташ, прихватив узелок с драгоценностями, поступила с истинно женским легкомыслием. Очень даже нехорошо она сделала, усугубила наше и без того бедственное положение. Если нас поймают, то опозорят перед всем народом, объявят ворами и сдадут на руки палачам эмира. А там только одно — перережут горло острым длинным ножом. Я-то не раскаиваюсь в том, что сделал, я защитил и спас от рук омерзительного калеки юную безвинную девушку. Если Додхудай — раб божий, то ведь и Турсунташ — раба божья. Почему же она не имеет права стать женой, пусть такого же бедного, как она, но такого же молодого и здорового, крепкого человека? Разве это не надругательство, не унижение и оскорбление, положить в постель беспомощного калеки тело, жаждущее ласки, любви и всех житейских радостей? Нет, — думал юноша, — за свой поступок я готов отвечать хоть перед эмиром, хоть перед богом. Но если за воровство…»
Сидя около спящей девушки и предаваясь своим тревожным раздумьям, Хатам невольно любовался красавицей. Всем своим видом она манила, притягивала его, вновь зажигала в нем незнакомое ему раньше, сладостное пламя, наполняла его теплой, тревожащей силой. Эти сросшиеся над переносицей брови, изогнутые длинные ресницы, полураскрытые губы, маленькие, округлые холмики, приподымающие красное шелковое платье. Хатам смотрел как завороженный и глаз не мог оторвать от спящей Турсунташ и не верилось ему, что это — его жена.
Вдруг что-то встревожило его. Он вскочил на ноги и бегом поднялся на вершину холма. С нее как на ладони видны были все нуратинские пастбища. Увидев у подножия холмов и на равнине мирно пасущихся коров и овец и убедившись в том, что никого там нет, кроме пастухов, Хатам успокоился, хотя долго еще сидел на вершине холма, любуясь свежими весенними красками и наблюдая, как медленно меркнет день.
Когда он вернулся к Турсунташ, она все еще спала, но, видимо, почувствовав, что на нее смотрят, открыла глаза. Несколько мгновений она смотрела на Хатама, словно ничего не понимая, но потом быстро огляделась по сторонам и тревожно спросила:
— Где это мы, Хатам? Стыд какой, все проспала.
— Где же мы можем быть, кроме того места, куда пришли рано утром. Это наш дом, но, увы, мы должны сейчас же перекочевать отсюда.
— Куда?
— Ну… К этому, моему старику… я же тебе рассказывал… вставай, пошли. На ходу освежимся. — Юноша отряхнул халат, на котором они спали, взял узелок.
— До свидания, наша священная пещера, — сказал он, — под твоей сенью прошла наша первая брачная ночь. Теперь тебе счастливо оставаться, а ты пожелай нам счастливого пути, пожелай, чтобы не погибла весна нашей юности…
Они уже вышли на большую дорогу и шли по ней довольно долго, когда в небе показалась луна. Ночная мгла поредела, посеребрилась, сквозь ее голубоватую завесу стали проглядываться по сторонам округлые холмы и обширные пастбища. Стрекотали кузнечики, издалека от стад, табунов и отар доносился лай сторожевых собак. Хатам шел и не спеша рассказывал, как он познакомился с Джаббаркулом, как вытащил их вместе с ослом из грязи поймы, как совсем недавно выпросил для Джаббаркула пшеницы на семена и привез ему эту пшеницу…
В основу романа народного писателя Узбекистана Назира Сафарова легли подлинные исторические, события, очевидцем которых он был: Джизакское восстание 1916 года, Февральская и Октябрьская революции, гражданская война, становление Советской власти в Туркестане. Первая книга романа была удостоена Государственной премии Узбекской ССР им. Хамзы.
«Страницы прожитого и пережитого» — так назвал свою книгу Назир Сафаров. И это действительно страницы человеческой жизни, трудной, порой невыносимо грудной, но яркой, полной страстного желания открыть народу путь к свету и счастью.Писатель рассказывает о себе, о своих сверстниках, о людях, которых встретил на пути борьбы. Участник восстания 1916 года в Джизаке, свидетель событий, ознаменовавших рождение нового мира на Востоке, Назир Сафаров правдиво передает атмосферу тех суровых и героических лет, через судьбу мальчика и судьбу его близких показывает формирование нового человека — человека советской эпохи.«Страницы прожитого и пережитого» удостоены республиканской премии имени Хамзы как лучшее произведение узбекской прозы 1968 года.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.