Гром гремит дважды - [6]

Кулак.

Приют для беспризорников, имевших неосторожность попасться в беззубую пасть закона. А закон — продал их в рабство.

— Ты кто? — не отставал голос. — Я не успел разглядеть, когда тебя втащили. Ты из черепах, да?

— Что ещё за черепахи? — спросил я. Вспомнил, что Ниу их тоже упоминала.

Голос я уже узнал, да и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это — Тао.

— Лей? — Тао, кажется, обрадовался. — Надо же, мы опять соседи. Может, нас неспроста свела судьба?

— Веришь в судьбу? — усмехнулся я.

— Конечно! А ты разве нет?

— Ну… Я верю во всесильного злобного старикашку, который сидит на небе, тычет каждого из нас раскалённой кочергой и смеётся. Если можно назвать его «судьбой» — пусть так. Повторяю вопрос. Что за «черепахи»?

— Ясно, — вздохнул Тао. — Память отбило после процедур?

— Похоже на то.

— Угу. Редко, но бывает… Чёрные Черепахи — это отделение, к которому тебя причислили. Мы с тобой — Чёрные Черепахи, носим ифу чёрного цвета. А есть ещё Белые Тигры, Лазоревые Драконы и Красные Птицы.

— И в чём разница?

— В цвете ифу, — сказал Тао таким тоном, будто я задал совершенно идиотский вопрос.

— А-а, — протянул я. — Понятно.

Поверил Тао сразу и безговорочно. Вполне в духе реальной жизни — навесить бессмысленный ярлык и заставить им гордиться.

— Говорят, это как-то связано с нашими преступлениями, — продолжал Тао. — У каждого отделения свой куратор.

Он странно говорил, как будто сквозь зубы. Когда-то в прошлой жизни я такое слышал.

— Ломает? — спросил я.

— Не то слово, — процедил Тао. — Таблетку не дали, гады. Ещё и отделали…

Я вспомнил, как его «отделали», и беззвучно усмехнулся. Мне досталось куда сильнее. Впрочем, хвастаться побоями не стану.

Мутило всё настойчивее. Я заставил себя подняться и, держась за стену, двинулся в обход. Каменная стена закончилась, когда я сделал первый шаг. После этого пошёл вдоль решётки, которая отделяла меня от Тао. Он тихонько подвывал. Я представил себе, как он сидит, обхватив колени руками, и покачивается взад-вперёд. Меня перекосило от отвращения.

Нет, неправильно. Тао не виноват, что его подсадили на таблетки. Что бы этот парень ни натворил до того, как попал в «школу», такого выбора он не делал, это сделали за него.

— Спасибо, что пытался заступиться, — сказал Тао; ему, похоже, надо было разговаривать, чтобы отвлечься.

— Не люблю, когда избивают беззащитных, — откликнулся я, продолжая свой путь.

Решётка, разделяющая две камеры, закончилась. Опять камень. Угол. И железная дверь в противоположной стене. Возле двери я задержался, глубоко дыша ртом. Нет… Если придётся глотать таблетки — я тут долго не протяну. Зря устроил это представление в столовой. Спрятать таблетку — пара пустяков. Я ведь уже так делал. Делал?..

— Я не беззащитный! — заорал Тао так, что я вздрогнул.

— Как скажешь, — пробормотал я, решив его не одёргивать. Последнее дело — пытаться говорить с наркоманом, как с нормальным человеком. Кто бы ни сделал за него этот выбор.

— Я много тренируюсь, — неизвестно кому с жаром доказывал Тао. — В следующий перепрофиль пройду испытание и стану борцом!

— Что за перепрофиль? — Мне тоже было легче говорить, это отвлекало от тошноты.

— Первый день месяца, когда можно сменить работу. Надо только пройти испытание.

— Ясно. А зачем тебе становиться борцом?

Я вспомнил отожранные туши борцов, сидящих в столовой, мысленно сопоставил с Тао и покачал головой. Впрочем, то, что я видел в зеркале, выглядело ещё смешнее. Как говорится, «соплёй перешибёшь».

— Как же! — воодушевился Тао, ухватившись за новую тему, которая, похоже, была его излюбленным коньком. — Борцы — свободные люди.

— Серьёзно? Чего же они тут сидят?

— Ты не понимаешь! — Тао, судя по звуку, вскочил и положил руки на решётку. — Они свободны от работы.

— И от уплаты налогов, — пробормотал я.

— Что?

— Ничего. Чем, говоришь, они занимаются?

— Тренируются с учителем Вейжем. Выступают на турнирах, защищают честь школы. Они первыми ходят в душ, и в столовой для них — самая лучшая еда.

Это я уже заметил. У борцов в мисках были куски мяса, а у меня — только рис и овощи. Которые, к тому же, упорно просятся наружу.

— Борцы сами выбирают себе соседей по комнате, — вдохновлённо продолжал Тао. — И комнаты у них больше. А ещё есть общая комната, где они сидят и играют в маджонг после отбоя. Им можно пропустить молитву. Можно даже взять любую девушку!

— И кого ты себе наметил? — спросил я, двинувшись дальше. Решил обследовать помещение до конца.

Угол, ещё одна решётка — но соседняя камера, судя по всему, пуста. Сколько их тут, интересно?

— Н-никого, — смутился Тао. — Я просто так говорю.

— Ясно.

Почему-то вспомнилась Ниу. Пожалуй, из всех виденных здесь девчонок, она была самой красивой — по крайней мере, на мой вкус. И каково ей жить здесь — где любой борец может взять её, не спрашивая согласия? Впрочем, чёрт их, китаянок, разберёт. Может, для Ниу это обычное дело. Может, даже гордится, если выбирают её.

— А ещё борцов возят в город, — добавил Тао.

Он явно изливал мне душу, делился мечтой. А мне не нужна была его мечта, я хотел только информацию.

— А что бывает, когда у счастливицы округляется живот? — спросил я.