Гроб хрустальный. Версия 2.0 - [7]
Офис – большая комната, на длинном столе вдоль окон – четыре компьютера. На экране ближайшего – картинка: светловолосая девушка, невысокая, но полненькая, нерешительно улыбается на фоне башен Старой Праги. В офисе удивительно чисто – если не считать стопки газет на полу.
– Вот здесь мы и будем делать наш журнал про Интернет, – говорит Андрей.
– Честно говоря, – сознается Глеб, – я с Интернетом не очень… на старой работе у меня только почта была.
На самом деле, Глеб не работал уже полтора года, а почтой пользовался пять раз в жизни: приходил к Феликсу в институт послать е-мэйл Тане, когда она первый раз уехала во Францию. Глеб тогда еще не подозревал, чем все кончится, – но уже чувствовал приближение апатии. Первая ночь без Тани: он вдруг понял, что последние восемь лет ни разу не спал один. На большой пустой кровати было неуютно, проворочался полночи, уснул под утро.
– Ничего, обучишься, – говорит Андрей, – дело типа нехитрое. Поверь мне, через пять лет каждая домохозяйка будет серфить. Все просто: для почты есть "Пегаска", там все понятно, а про "Нетскейп" я сейчас объясню. Вот сюда пишешь урел, вот на линк кликаешь мышкой и переходишь по ссылке на другую страницу. Гипертекст, знаешь?
Глеб кивает. Он не знает этих слов, но со временем выучит. Надо только вспомнить, каким ты был двенадцать лет назад, четыре факториал, круг по двенадцати точкам, типы бесконечности – потому что все эти слова – Пегаска, Нетскейп, урел, линк, гипертекст – придумали такие же затюканные мальчики, верящие, что в качестве основания системы счисления двенадцать логичнее десяти, а лучший способ запомнить человека – это выучить, во что он одевается. Пегаска – это Pegasus Mail, программа для получения и отправки электронной почты, урел – это URL, адрес страницы в мировой паутине, мировая паутина – часть сети Интернет, основанная на гипертекстах, гипертекст – текст, где есть ссылки на другие тексты в Интернете, Интернет – компьютерная сеть, придуманная такими же ребятами как и мы, солью земли, городской элитой, настоящими учеными, потенциальными героями "Полдня XXII век".
– А вот тут букмарки. – продолжает Андрей, – то есть закладки. Вносишь адреса, куда часто ходишь. Вот тебе для затравки парочка: "Марусины русы" и Snowball Home Page. Хоум пэйдж, хомяк по-нашему, – это такая страница, которую каждый себе может сам завести.
– А что такое Snowball?
– Это типа ник Снежаны. А "Марусины русы" – заметки о русском Интернете Марусиной, то есть Маши Русиной. Хотя на самом деле она не Маша, и не Русина.
– А кто?
Андрей пожимает плечами.
– Не знаю. И, типа, никто не знает. Шварцер удавился бы, чтоб ее найти.
Отлично. Шесть человек и еще двое: Маша Русина, которая не Маша и не Русина, и Шварцер, про которого неизвестно ничего, кроме фамилии. С этими людьми Глебу предстоит работать. Хрустальный проезд, дом пять, квартира двадцать четыре, факториал четверки, дважды двенадцать. Номер дома совпадает с номером школы и равен числу пальцев на одной руке. Последнее, конечно, случайность, отступление от чистоты математической абстракции.
3
Удивительное все-таки дело эти старые песни. Раньше, когда слышал Визбора, всегда думал про Ирку, а недавно поймал себя на мысли о Марине. Хотя какое же она лесное солнышко, они вдвоем в лесу ни разу и не были.
Емеля, в миру Михаил Емельянов, незаменимый, по словам Шаневича, кладезь ценных кадров, выключает стереосистему, снова берется за телефон. Сотовый Вити Абрамова, бывшего одноклассника и нынешнего босса, молчит уже два дня.
Сотрудники глухо ропщут, мол, неделю назад пора было зарплату выплатить. Ропщут, но знают: бизнес есть бизнес, сегодня денег нет, завтра есть, да и задержки с выплатами вполне переносимы: неделя, две – не то, что у бюджетников. Вот в газетах пишут: в провинции по полгода денег не платят. Как же там люди живут? Емеля готов терпеливо разъяснять ситуацию всем вместе и каждому в отдельности, но раз от разу злится все больше: Абрамов приноровился уезжать в срочные деловые поездки, едва наступало время платить. Всякий раз заверял Емелю: деньги будут в банке завтра, в крайнем случае – послезавтра, но потом проходила неделя, и Абрамов как бы случайно возвращался в тот самый день, когда нужная сумма падала на счет. Емеля был почти уверен: шеф просто знает, когда можно вернуться, знает – и перекладывает на Емелю малоприятную обязанность успокаивать недовольных сотрудников.
Емеля открывает холодильник: из глубины веет ледяной пустотой. Зима, пустынная зима. Белое безмолвие. Все стремится к теплу от морозов и вьюг. Одинокий пакет молока стоит напоминанием о Ирке. Емеля вспоминает булькание, шуршание мюслей, белое море в глубокой тарелке, звяканье ложки, женский голос. Вспоминает ту пятницу – ударило, словно впервые.
Сидели, как всегда смотрели "Белое солнце пустыни". И вдруг Емеля перехватил взгляд Ириных карих глаз из-под длинных ресниц, не предназначенный ему взгляд через стол, туда, где сидел Абрамов. Оба сразу поднялись, точно уже давно двигались синхронно, точно их тела уже притерлись друг к другу. Не отрывая взгляда от экрана, где Абдулла готовил первый штурм, они направились к двери и только там заметили друг друга. Абрамов открыл дверь, Ирка вышла, пьяновато покачивая бедрами. Юбка колыхалась чуть ниже коленок, цокот каблуков по кафельному полу заглушал стрекотание суховского пулемета и шепот голосов, повторявших каждую реплику. Емеля механически поднес стакан к губам, все еще глядя на закрытую дверь. Водка обожгла пищевод, он вздрогнул, взгляд словно отделился от тела, проник сквозь дверь, взлетел по лестнице – туда, где возле единственного окна полуподвального офиса курили Абрамов и Ирка. Они стояли рядом, и Емеля почувствовал на губах сухой, горячий поцелуй и, словно он был одновременно мужчиной и женщиной, ощутил как набухают соски под купленным в Вене бюстгальтером, как его рука обнимает Иркины плечи. Слышал прерывистое дыхание, шепот Прекрати, не сейчас. Вот она отстраняется, и еще прерывающимся голосом говорит: Зажигалка есть? Щелчок Zippo, ментоловый вкус во рту, мужские пальцы сжимают грудь, рука скользит по бедру. Оставь, сумасшедший, что ты делаешь. Недокуренная сигарета падает на пол, тяжелый, глубокий вздох – такой знакомый, такой громкий, что Емеля не понимает, как не слышат остальные. Не сейчас. Цокот каблуков, лязг двери. Ирка оборачивается, словно продолжает начатый разговор. Емеля уже не разбирает слов. О чем они могут теперь говорить? Оставь, сумасшедший. Не думай об этом. Не сейчас.
Сергей Кузнецов — писатель, журналист, культуртрегер. Автор романов «Шкурка бабочки», «Хоровод воды», «Калейдоскоп. Расходные материалы», входивших в длинные и короткие списки всех самых престижных российских литературных премий и переведённых на многие иностранные языки.Роман будет опубликован издательством АСТ (Редакция Елены Шубиной).Благодарим Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency за содействие в приобретении прав.
Сергей Кузнецов – журналист, писатель, известный сетевой деятель. Автор романов «Шкурка бабочки», «Нет» (в соавторстве с Линор Горалик), трилогии «Девяностые: сказки».Герои нового романа «Хоровод воды» – современные жители мегаполиса, у них нет практически ничего общего – только ушедшие поколения предков: каждый из них – часть одной большой семьи. Только не все об этом знают…Время, как толща воды, разделяет людей из разных эпох. Среди них – русский дворянин, ставший чекистом, и продавец обувного магазина, женщина-снайпер и когда-то талантливый спившийся художник, бизнесмен-аквариумист и ученый-шестидесятник.
В мире, где главный враг творчества – политкорректность, а чужие эмоции – ходовой товар, где важнейшим из искусств является порнография, а художественная гимнастика ушла в подполье, где тело взрослого человека при желании модифицируется хоть в маленького ребенка, хоть в большого крота, в мире образца 2060 года, жестоком и безумном не менее и не более, чем мир сегодняшний, наступает закат золотого века. Деятели индустрии, навсегда уничтожившей кино, проживают свою, казалось бы, экстравагантную повседневность – и она, как любая повседневность, оборачивается адом.
Знаменитый испанец Артуро Перес-Реверте благословил Сергея Кузнецова на писательские подвиги и не ошибся: романы Кузнецова — образец увлекательной интеллектуальной литературы, в которых комизм переплетается с трагизмом, а напряженная интрига и динамичный сюжет соседствуют с чистой лирикой. …Эти люди считали себя яппи. Они были уверены, что с ними ничего не может случиться. Они ужинали в лучших ресторанах и пили кофе в редких московских кофейнях. Москва, август 1998-го, экономический кризис. Таинственное убийство.
«Когда-то я мечтал быть рок-звездой. Стоять на сцене, залитой кровью, как Игги Поп или Ник Рок-н-Ролл. Моя мечта сбылась. Я стал серийным убийцей».Интернет-газета рассказывает о преступлениях маньяка-убийцы. Амбициозная журналистка, склонная к мазохизму, ищет экстремального секса. Маньяк убивает снова и снова. Эти двое искали друг друга всю жизнь. Там, где они встретятся, останется лишь пустота и боль. А боль не знает лжи.«Я бы хотел написать книгу, где красота природы и красота смерти слились бы воедино. Эта книга была бы ложью – потому что, когда убиваешь, не думаешь о временах года.
Сборник статей о персонажах детских книг, кино-, теле- и мультфильмов.Карлсон и Винни-Пух, Буратино и Электроник, Айболит и Кот Леопольд, Чебурашка и Хрюша — все эти персонажи составляют «пантеон» советского детства, вплоть до настоящего времени никогда не изучавшийся в качестве единого социокультурного явления. Этот сборник статей, написанных специалистами по разным дисциплинам (историками литературы, антропологами, фольклористами, киноведами…), представляет первый опыт такого исследования. Персонажи, которым посвящена эта книга, давно уже вышли за пределы книг, фильмов или телепередач, где появились впервые, и «собрали» вокруг себя множество новых смыслов, став своего рода «иероглифами» культурного сознания современной России.
Самое начало 90-х. Случайное знакомство на молодежной вечеринке оказывается встречей тех самых половинок. На страницах книги рассказывается о жизни героев на протяжении более двадцати лет. Книга о настоящей любви, верности и дружбе. Герои переживают счастливые моменты, огорчения, горе и радость. Все, как в реальной жизни…
Контрастный душ из слез от смеха и сострадания. В этой книге рассуждения о мироустройстве, людях и Золотом теленке. Зарабатывание денег экзотическим способом, приспосабливаясь к современным реалиям. Вряд ли за эти приключения можно определить в тюрьму. Да и в Сибирь, наверное, не сослать. Автор же и так в Иркутске — столице Восточной Сибири. Изучай историю эпохи по судьбам людей.
Эзра Фолкнер верит, что каждого ожидает своя трагедия. И жизнь, какой бы заурядной она ни была, с того момента станет уникальной. Его собственная трагедия грянула, когда парню исполнилось семнадцать. Он был популярен в школе, успешен во всем и прекрасно играл в теннис. Но, возвращаясь с вечеринки, Эзра попал в автомобильную аварию. И все изменилось: его бросила любимая девушка, исчезли друзья, закончилась спортивная карьера. Похоже, что теория не работает – будущее не сулит ничего экстраординарного. А может, нечто необычное уже случилось, когда в класс вошла новенькая? С первого взгляда на нее стало ясно, что эта девушка заставит Эзру посмотреть на жизнь иначе.
Книга известного политика и дипломата Ю.А. Квицинского продолжает тему предательства, начатую в предыдущих произведениях: "Время и случай", "Иуды". Книга написана в жанре политического романа, герой которого - известный политический деятель, находясь в высших эшелонах власти, участвует в развале Советского Союза, предав свою страну, свой народ.
Книга построена на воспоминаниях свидетелей и непосредственных участников борьбы белорусского народа за освобождение от немецко-фашистских захватчиков. Передает не только фактуру всего, что происходило шестьдесят лет назад на нашей земле, но и настроения, чувства и мысли свидетелей и непосредственных участников борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, борьбы за освобождение родной земли от иностранного порабощения, за будущее детей, внуков и следующих за ними поколений нашего народа.
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
В один день погибают две девушки. Женя Королева – предположительно отравлена. Мила Аксаланц – предположительно доведена до самоубийства. "Гуру по жизни" Юлик Горский и Антон, его Арчи Гудвин, расследуют эти две смерти, такие разные, и тем не менее таинственно связанные. "Подобно тысяче громов" -- роман из Москвы образца 1994 года. Рейв-культура, бизнес по-русски. Сказка и реальность, история любви, история дружбы. Первая часть трилогии Сергея Кузнецова "Девяностые: сказка".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В один из летних дней 1994 года в разных концах Москвы погибают две девушки. Они не знакомы друг с другом, но в истории смерти каждой фигурирует цифра «7». Разгадка их гибели кроется в прошлом – в далеких временах детских сказок, в которых сбываются все желания, Один за другим отлетают семь лепестков, открывая тайны детства и мечты юности. Но только в наркотическом галлюцинозе герои приходят к разгадке преступления.Автор этого романа – известный кинокритик, ветеран русского Интернета, культовый автор глянцевых журналов и комментатор Томаса Пинчона.Эта книга – первый роман его трилогии о девяностых годах, герметический детектив, словно написанный в соавторстве с Рексом Стаутом и Ирвином Уэлшем.