Гридень и Ратная школа! - [25]

— Правду, правду глаголь! — не отставал старик. — Не криви душой!

— Да разве стал бы я лгать? — деланно возмутился я. — Помню только как из чаши испил, а затем темнота.

— Клянись, перед ликом богов клянись! — потряс меня за шиворот Боян. — Именем матери тебя вскормившей клянись!

Многое бы я отдал в тот момент, чтобы хорошенько приголубить склочного деда кулаком по темечку. И желательно, чтобы наповал. Но конспирация, будь она неладна, требовала иного.

— Род мне свидетель, нет в моих словах кривды! Пусть обрушит свой гнев Перун на головы моих кровных родичей, если я словом или мыслью лукавлю!

Легко брать в свидетели богов, в которых не веришь, но ещё проще клясться родичами, что тебя бросили.

Моя пламенная речь остудила пыл волхва, и тот ослабил хватку. Воротник новенького мундира вновь оказался на свободе.

— Хорошо отрок иди, я тебя услышал, а боги засвидетельствовали клятву. Но если вдруг вспомнишь чего, то без промедлений сообщи об этом Твердиславу. Только сам ему ничего не рассказывай, а вели сотнику отвести тебя ко мне. Добро?

— Добро, — кивнул я, а затем с трудом поднялся с холодного пола. Голова всё ещё кружилась.

— Ну тогда ступай и да хранят тебя боги, — кивнул старик в сторону бетонной кишки — единственному зримому выходу из капища.

— А как же посвящение Сварогу? — с замиранием сердца спросил я. Уж очень мне не хотелось по собственной глупости лишиться шанса на лучшую жизнь.

— Так прошёл ты его, — успокоил меня Боян. — Когда водицу из чаши испил, тогда и прошёл. Осталось лишь чуть обождать, пока тело твоё благодатью Небесного кузнеца пропитается. Час, может два и почуешь ты в груди своей пламенную искру Небесного кузнеца.

— Слава Роду, — попрощался я.

— Роду слава, — на удивление вяло ответил волхв. Судя по задумчивому лицу старика он уже растерял былой интерес к моей скромной персоне и теперь витал где-то далеко в чертогах собственного разума.

Более я не стал ему досаждать.

К лестнице возвращался в смешанных чувствах. Я вроде как был и рад тому, что получил “благословение” Сварога, но при этом меня не покидали сомнения. Правильно ли я поступил, когда не раздумывая хлебнул той светящейся водицы? Ещё и это видение будь оно неладно! И ведь не спишешь его на происки моего больного воображения, иначе старый волхв не стал бы наводить суету.

Очевидно, не ведая того, я прикоснулся к чему-то опасному и запретному. А ещё та последняя фраза Людоты Коваля, я уже видел её ранее на дедовом послании…

Какие же тайны ты хранишь Ратная школа и кто тот человек, чьё рукопожатие смерти подобно? Столько вопросов и ни одного ответа, но для меня это не беда — я всё равно не планировал копаться в чужом нижнем белье. Дело моё маленькое: заместить утраченную конечность да занять хлебную должность, а там — хоть трава не расти. Тайны сильных мира сего волнуют меня в последнюю очередь. Так было раньше, так будет и впредь.

Обратный путь занял у меня куда больше времени. Да оно и понятно, взбираться — это не спускаться. Здесь и усилий приложить надо поболе и единственная рабочая рука то и дело затекает.

Когда я худо-бедно всё-таки поднялся обратно в тамбур, там меня поджидал очередной сюрприз. Кроме Твердислава, в помещении не были ни души. Куда подевались другие новобранцы, оставалось лишь догадываться. Я-то думал, всполошившийся волхв отправил их обратно наверх, но похоже ошибся.

— Господин сотник, а где остальные? — спросил я, после того как отдышался.

— Так внизу, посвящение проходят.

Ответ сотника лишь ещё больше меня запутал, но это до тех пор, пока я не припомнил каким образом перед нами предстал волхв. Боян явно не тихарился от нас за медвежьей шкурой, а это значит, что под шерстяными обоями таились не видимые глазу потайные ходы. Скорее всего, в одну из таких "нор" будущих сварожичей и увели, дабы те не грели уши, пока волхв ведёт допрос.

Должно быть, капище — это лишь верхушка айсберга и там под землёй как бы не целая сеть тоннелей, а может чего и похлеще.

— А ты шебутной я смотрю, — подал голос сотник. — Сначала драка, теперь вот лишку хватил на посвящение. Чую ждать от тебя беды.

И вот откуда он опять прознал, ведь здесь же сидел безвылазно. Чертовщина какая-то! Или это снова происки местной “магии”?

Словно прочитав мои мысли, сотник указал узловатым пальцем на стену и произнёс одно единственное слово:

— Вертушка.

Вертушкой местные величали дисковый телефон и собственно его я и углядел. Притаился аппарат в настенной выемке, да ещё в том месте, куда падала тень от ближайшего светильника — вот я его сразу и не приметил.

— Ты Стоум вроде парень сметливый, поэтому давай на берегу договоримся. Веди себя тише воды, ниже травы, иначе отправлю тебя к погонщикам, навоз за нечистью вычищать. Усёк?

— Усёк, — копаться в дерьме не особо хотелось, поэтому пришлось кивнуть.

Чтобы хоть как-то скрасить дальнейшее ожидание, решил пораспрашивать Твердислава о даре Сварога. Да, это был риск и не малый, но я был к нему готов. Те знания, что я мог подчерпнуть из разговора с сотником, стоили и грубой отповеди и сурового наказания и даже обидной затрещины.

— Господин сотник, а какая она эта сила Небесного кузнеца? — начал я издалека.