Автор не пропагандирует преступный образ жизни, если после прочтения книги, вы, решите исполнить какую–нибудь незаконную фигню, то вы идиот, а я умываю руки.
На лавочке, посреди вечернего сквера, освещенного тусклыми, уличными фонарями сидели двое. Первый — мужчина кавказской наружности в дорогом классическом костюме с лица которого не сходила довольная, покровительственная усмешка. Вторым был молодой парень, с поникшей вниз головой и руками сцепленными в замок, облаченный в неброский, спортивный костюм.
— Эх, Антоша, ну что же ты так? А ведь мог взять деньги, ну дался тебе этот местечковый турнир. Лег бы под Аланчика, слил бой и был бы в шоколаде. Ан нет, решил братишке моему весь рЕкорд запороть. Ну что, стоило оно того? Как тебе вкус победы, сладкий?
— Собаку зачем? — проронил парень еще сильнее стискивая пальцы в замок.
— Урок тебе на будущее, чтоб знал свое место и не шакалил. Да ты не расстраивайся так, заведешь еще одну, и работу найдешь, хотя нет, кто тебя с условкой–то возьмет. А что карьера бойца твоя закончилась, так бить людей — это харам, я, можно сказать, тебя от гнева Аллаха спас. — довольный собственной шуткой кавказец жизнерадостно рассмеялся.
— Не боишься?
— Кого, тебя? А чего мне бояться? Сделать ты мне ничего не успеешь. — двое здоровенных бодигардов, стоявших по краям лавочки синхронно хмыкнули, подтверждая слова своего босса. — А то, что ты разговор наш пишешь… Да, да, не делай такое удивленное лицо Антош, там, где ты учился — дядя Шамиль преподавал. Знаешь в чем сила, Антош, а сила, Антош, она в бабках. Деньги — это иммунитет от законов и чем их больше, тем твой иммунитет сильнее, главное ими делиться с правильными людьми. И когда, ты, попрешься с этой записью в мусарню, ты, это поймешь.
Шамиль начал вставать, знаменуя этим жестом, окончание разговора, когда из рукава все еще сидящего парня выскочила финка*, которую тот неумело перехватил и попытался ткнуть ей кавказца в правый бок, метя в печень. Но задумка не увенчалась успехом — мужчина успел подставить руку, а затем на парня в спортивном костюме накинулась пара быков–телохранителей. Они повалили Антона на брусчатку и тот ощутил острую резь в области живота. Что–то теплое попало на кисть, все еще сжимающую рукоять ножа. Осознание пришло сразу, даже несмотря на конскую дозу адреналина, затуманившую разум — он облажался.
— Ауф, сука, ну–ка, переломайте этому пидору ноги! Эта русская свинья меня поцарапала! — завизжал Шамиль, растеряв махом все свое самодовольство.
А в это время Антон мучительно умирал, но делал он это с чувством выполненного долга. Все–таки не облажался. Не зря он вымазал лезвие финки кровью самого угашенного нарика с района, как минимум гепатит «B» Шамилю точно прилетит, а может чего и похлеще.
* Фи́нский нож (фи́нка) — особый тип ножа, получивший широкое распространение в Российской империи и Советском Союзе в первой половине XX века.
— Эй, Тон–тон, где бабки, братан? — на мое плечо ложится крупная ладонь, принадлежащая высокому подростку в форме средней школы Тосэн. — Эээээ, Свинина*, ты чего завис? Боишься, что я тебя отжарю? Первогодка, я к тебе обращаюсь! — он сжимает мне плечо, одежда цепляет кожу и от этого становится еще больнее.
Что за черт, этот парень старше меня всего на пару лет, а такая большая разница в габаритах. Это какая–то неправильная Япония. Где те мелкие, узкоглазые ребята с крохотными членами? Я еще не успел до конца разобраться в местной истории и найти ту отправную точку, которая так сильно изменила расстановку сил в новом для меня мире. За пару недель, что я нахожусь в теле этого мелкого неудачника, мне удалось выяснить лишь причину всей, творящейся здесь, чертовщины. И этой причиной, как ни странно, являются традиционные боевые искусства.
— Эм, ты, чего? Мало в прошлый раз получил? — верзила с легкостью принимает прямой удар, направленный ему в челюсть, на жесткий блок из традиционного каратэ. — Парни, а дайте–ка, Тон–Тону по шее, он как из больнички вышел стал каким–то недружелюбным.
Здоровяк Ивао отходит покурить, пока его прихлебатели месят меня ногами. Чертово каратэ, чертовы традиционные боевые искусства. Какого хера, столь непрактичная техника так превосходно работает в этом мире, в то время, как мои прикладные, смешанные единоборства безбожно сосут. Да, у нас серьезная разница в физике с этим увальнем, плюс, у текущего тела отсутствуют наработанные мной ранее навыки и рефлексы. Но, Ками побери, почему реальный боевой опыт, проверенный на высочайшем уровне, пасует и я не могу вырубить обычного подростка.
— Тон–тон, че за дела, я думал мы братаны, не хочешь загладить свою вину? — Ивао докуривает сигарету и вальяжно подходит ко мне, упрятав одну руку в карман. — Эй, парни, нельзя бить человека во время разговора — это не культурно.
Поток ударов стихает и я приподнимаюсь с земли, все тело болит, по подбородку стекает кровь. От удара по носу, с непривычки, чудовищно слезятся глаза. Пошатываясь, достаю из кармана несколько смятых купюр и протягиваю деньги Ивао.
Задний двор средней школы Тосэн отнюдь не пустует, помимо меня и группы малолетних вымогателей здесь полно других школьников, но никто не спешит мне на помощь и не зовет учителей, дабы наказать провинившихся учеников. И на это есть целых две причины. Первая — я хафу, отцом моего нынешнего тела был чистокровный японец, а матерью — приехавшая на заработки в Токио уроженка Русланда — местного, собирательного аналога России, Украины и Беларуси. Подобные полукровки являются в Японии кем–то вроде людей второго сорта, на которых держится весь обслуживающий персонал, что касается более доходных и привилегированных рабочих мест, то все они заняты чистокровными японцами. А вторая причина — местные нравы. Когда на самом высоком правительственном уровне продвигается политика культа силы, основой которого служат традиционные боевые искусства, то невольно создается этакая уличная иерархия. В самом низу которой я в данный момент и нахожусь.
