Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - [43]
Примерно в те же годы, когда Вавилов становится профессором-ударником, государство на фоне «великого перелома» в политике (сворачивания НЭПа) и в рамках культурной революции принимается за Академию наук. После изменений устава, принуждения к выбору в состав академии членов партии (количество академиков по уставу в 1929 г. было резко увеличено – с 47 до 90 человек), неоднократных переподчинений разным госструктурам Академия наук СССР к концу тридцатых годов постепенно превращается из подобия научного клуба в подобие «министерства науки», призванного отвечать за все фундаментальные исследования в стране и получившего во владение определенную материальную базу (некоторые институты) и властные полномочия. С. И. Вавилов попал в одну из первых волн расширения и «осовечивания» академии: в 1931 г. он становится членом-корреспондентом, в 1932 г. – академиком. Избрание академиком, пожалуй, первый эпизод в карьере Вавилова, остающийся до конца так и не объясненным историками. В цитировавшемся ранее письме к Э. Резерфорду П. Л. Капица пишет и об избрании Вавилова академиком: «Я никогда не мог понять, почему Вавилов оказался в Академии. И хотя с физиками у нас бедновато, но есть здесь такие люди, как Скобельцын, Фок и другие, которые в тысячу раз лучше Вавилова. Разгадка, я думаю, в том, что Вавилов – человек с очень тонкими манерами, он знает, что и когда надо сказать, чтобы было приятно всем» ([Капица, 1989], с. 65). Несомненно, Вавилов был общественно активным и лояльным к власти молодым профессором, но он и в самом деле был такой не один среди физиков. Возможно, сыграла роль слава его брата Николая, биолога, достигшая зенита как раз в конце двадцатых – начале тридцатых годов. Есть конспирологическая версия (см.: [Kojevnikov, 1996]) о дележке вакантных мест для «своих людей» между уже существовавшими на тот момент четырьмя академиками-физиками – Вавилов оказался компромиссной фигурой и был по разным причинам мил как минимум троим из них (П. П. Лазареву, Д. С. Рождественскому и Л. И. Мандельштаму). Возможно, сработали все эти причины. Особенно в сочетании с такой чертой характера Вавилова, отмечаемой во многих воспоминаниях, как его внешняя доброжелательность ко всем окружающим[214], и с тем, что сам Вавилов вряд ли стремился стать академиком.
Большую роль в жизни Вавилова сыграл Дмитрий Сергеевич Рождественский (1876–1940). Оптик, еще до Первой мировой войны получивший определенную европейскую известность, академик с 1929 г., он был инициатором создания в 1918 г. Оптического института в Петрограде. К 1932 г. в Государственном оптическом институте (ГОИ) работало уже более 150 человек. Особенностью этого института было тесное сотрудничество с оборонной промышленностью (бинокли, артиллерийские прицелы, впоследствии приборы ночного видения и т. п.) при сохранении высокого уровня чисто академических, фундаментальных оптических исследований. Рождественский пригласил в институт многих талантливых физиков. К сожалению, со временем научный баланс покачнулся, прикладные темы стали теснить фундаментальные, и в 1932 г. не согласный с этим Рождественский, возглавлявший институт с самого его основания, был вынужден уйти с должности директора. Однако он предложил на должность заместителя директора по науке кандидатуру молодого академика С. И. Вавилова, в результате чего институт, по воспоминаниям многих работавших в нем тогда физиков, был фактически спасен: пока Вавилов отвечал за научную сторону работы института (1932–1945), разумное сочетание фундаментальных и прикладных исследований не было нарушено.
В сентябре 1932 г. Вавилов переехал из Москвы в Ленинград, получив наконец отдельную квартиру – на Биржевой линии, рядом с ГОИ.
Не прекращая исследований по люминесценции, Вавилов в ГОИ в 1932 г. вновь принимается за усовершенствование опробованного им в 1920 г. «метода гашения по порогу зрения» с целью фиксации глазом квантовых флуктуаций. Эти и другие подобные опыты по изучению флуктуаций света малых интенсивностей – о них еще будет рассказано чуть подробнее – продолжались до 1941 г. Обобщенный итог данной серии экспериментов Вавилов формулировал в нескольких научно-популярных и философских публикациях как доказательство того, что фотоны можно увидеть собственными глазами.
