Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - [45]
В 1935 г. он становится еще и членом Ленинградского Совета депутатов трудящихся, а с 1938 г. – депутатом Верховного Совета РСФСР.
«Две души во мне живут…»
Карьерный рост Вавилова в самые «людоедские» годы советской истории заставляет предположить, что он поддерживал все происходившее в стране. Это не так. Он был «политически пассивен» и – кроме согласия занимать административные должности и публичного одобрения заботы социалистического государства о науке – не позволял себе в этот период ничего предосудительного.
К середине тридцатых Вавилов, помимо того что руководил двумя институтами, входил уже в добрый десяток комиссий, комитетов, советов и редколлегий. Однако такой административной карьеры сам он, похоже, не хотел. В сохранившемся в архиве Академии наук черновике письма середины тридцатых годов в Президиум академии [Ф. 596. Оп. 2. Д. 1а] Вавилов, приводя подробный почасовой расчет своей нагрузки, требует либо а) освободить его от семи из этих многочисленных должностей (в том числе от руководства ФИАНом), либо б) освободить от работы в Оптическом институте (ни то ни другое сделано не было). Также известны следующие слова основателя ГОИ академика Д. С. Рождественского о Вавилове: «Сергей Иванович! – со смешком сказал Дмитрий Сергеевич. – Знаете, он носит в кармане готовое заявление об уходе: оно подписано, нет только даты. Если наступит момент, когда от него потребуют согласие на что-либо совсем неподходящее, он его вытащит. Но решить, наступил ли такой момент, он никак не может» ([Фриш, 2009], c. 126).
В начале тридцатых годов кроме статей для энциклопедий, научно-популярных книжек по оптике, рецензий и переводов профессор-ударник и молодой академик начинает публиковать статьи на общественно-политическую тематику (первая – в газете «Известия», 1933, № 3 (3 января) – «За качественный рост науки»). Тема борьбы за теорию относительности сменяется более понятными начальству темами, вроде уникальной при социализме возможности планирования научных исследований. (В то же время, одобряя с трибун планирование в науке, Вавилов часто цитировал среди коллег строки из стихотворения А. К. Толстого: «Всход наук не в нашей власти, мы их зерна только сеем».) Еще одной темой, которая не вызывала внутреннего отторжения у Вавилова и при этом явно пришлась по душе начальству, была тема подтверждения современной физикой мудрых пророчеств классиков диалектического материализма. Вавилов не кривил душой – он и вправду видел в загадках физики особую философскую глубину (об этом речь еще будет идти особо), а также задолго до революции с интересом прочел книгу никому тогда еще не известного Ленина на схожие темы – «Материализм и эмпириокритицизм».
В своих статьях и речах Вавилов, в отличие от многих других выдающихся деятелей культуры тех лет, никогда не призывал раздавить троцкистско-зиновьевских гадов или очистить науку от вредителей. Вот самые звонкие, самые политизированные заголовки его статей тридцатых годов в газетах и журналах: «Свободное развитие науки и техники возможно только в Советском Союзе», «Поразительные подвиги» (о спасении челюскинцев), «Наша армия – наша гордость», «Маршал индустрии социализма» (о Серго Орджоникидзе), «Торжество диалектико-материалистического учения» (достижения советской физики), «Рыцари большевистской науки» (приветствие папанинцам), «Fascists Show Cannibalistic Nature» («Фашисты показывают свою природу людоедов», Moscow News). Раза в два больше им написано статей формата «Достижения науки – на фабрики и заводы» или и вовсе о расширении производства оптического стекла и о покорении стратосферы.
Тем не менее подобных статей в библиографии Вавилова с каждым годом становилось все больше.
Как такое могло произойти? Если он не стремился к административной карьере, почему не ограничился научными публикациями, а соглашался писать подобные статьи и произносить аналогичные торжественные речи? Почему просто не затаился в темноте оптической лаборатории – в вожделенной «dumpfes Mauerloch»?
«Физик я в литературе, а в науке я пиит»
Вавилов-подросток писал и зачитывал на заседаниях интеллектуального кружка одноклассников «рефераты о Толстом, Гоголе, Тютчеве, Махе, о декадентах, о самоубийствах как общественном явлении. Я писал, читал и говорил, остальные слушали» ([Франк, 1991], с. 117–118; об этом же в дневнике запись от 10 января 1909 г.). На протяжении многих лет Вавилов предпринимал попытки освободиться – при помощи «кристально-чистой науки» – от всей этой гуманитарной «белиберды». Не получилось. «Физик я в литературе, // А в науке я пиит. // Искони, видно, лежит // Эта блажь в моей натуре» (28 сентября 1913). «Я буду всегда мечтателем, полуученым, полупоэтом…» (29 июня 1915).
Издавать свои стихи Вавилов, видимо, не пытался, зато в 1914 и 1916 гг. в «Известиях Общества преподавателей графических искусств» физик Вавилов опубликовал обзорные искусствоведческие статьи об итальянских городах Вероне и Ареццо. Вот для примера отрывок из второй статьи, о творчестве любимого художника Вавилова Пьеро делла Франческа (ок. 1420–1492):
Эта книга – увлекательный рассказ о насыщенной, интересной жизни незаурядного человека в сложные времена застоя, катастрофы и возрождения российского государства, о его участии в исторических событиях, в культурной жизни страны, о встречах с известными людьми, о уже забываемых парадоксах быта… Но это не просто книга воспоминаний. В ней и яркие полемические рассуждения ученого по жгучим вопросам нашего бытия: причины социальных потрясений, выбор пути развития России, воспитание личности. Написанная легко, зачастую с иронией, она представляет несомненный интерес для читателей.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».
Уильям Берроуз — каким он был и каким себя видел. Король и классик англоязычной альтернативной прозы — о себе, своем творчестве и своей жизни. Что вдохновляло его? Секс, политика, вечная «тень смерти», нависшая над каждым из нас? Или… что-то еще? Какие «мифы о Берроузе» правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много большее, чем его кто-нибудь смел спросить.
Книга посвящена Сиду Барретту, отцу-основателю легендарной группы Pink Floyd.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Нину Михайловну Субботину (1877–1961) можно по праву назвать Стивеном Хокингом российской науки. Одна из первых российских женщин-астрономов, она получила профессиональное образование, но не могла работать в научном учреждении из-за тяжелой болезни, перенесенной в детстве. Создав собственную обсерваторию, Субботина успешно занималась наблюдательной астрономией и изучением солнечно-земных связей. Данные ее наблюдений регулярно публиковались в самых престижных международных астрономических журналах. Но круг ее интересов был значительно шире.
Согласно популярной легенде, Д. И. Менделеев открыл свой знаменитый Периодический закон во сне. Историки науки давно опровергли этот апокриф, однако они никогда не сомневались относительно даты обнародования закона — 1 марта 1869 года. В этот день, как писал сам Менделеев, он направил первопечатную Таблицу «многим химикам». Но не ошибался ли ученый? Не выдавал ли желаемое за действительное? Известный историк Петр Дружинин впервые подверг критике общепринятые данные о публикации открытия. Опираясь на неизвестные архивные документы и неучтенные источники, автор смог не только заново выстроить хронологию появления в печати оригинального варианта Таблицы Менделеева, но и точно установить дату первой публикации Периодического закона — одного из фундаментальных законов естествознания.
Ив Жэнгра — профессор Квебекского университета в Монреале, один из основателей и научный директор канадской Обсерватории наук и технологий. В предлагаемой книге излагается ретроспективный взгляд на успехи и провалы наукометрических проектов, связанных с оценкой научной деятельности, использованием баз цитирования и бенчмаркинга. Автор в краткой и доступной форме излагает логику, историю и типичные ошибки в применении этих инструментов. Его позиция: несмотря на очевидную аналитическую ценность наукометрии в условиях стремительного роста и дифференциации научных направлений, попытки применить ее к оценке эффективности работы отдельных научных учреждений на коротких временных интервалах почти с неизбежностью приводят к манипулированию наукометрическими показателями, направленному на искусственное завышение позиций в рейтингах.
В монографии на основании широкого круга первоисточников предлагается новая трактовка одного из самых драматичных эпизодов истории европейской науки начала Нового времени – инквизиционного процесса над Галилео Галилеем 1633 года. Сам процесс и предшествующие ему события рассмотрены сквозь призму разнообразных контекстов эпохи: теологического, политического, социокультурного, личностно-психологического, научного, патронатного, риторического, логического, философского. Выполненное автором исследование показывает, что традиционная трактовка указанного события (дело Галилея как пример травли великого ученого церковными мракобесами и как иллюстрация противостояния передовой науки и церковной догматики) не вполне соответствует действительности, опровергается также и широко распространенное мнение, будто Галилей был предан суду инквизиции за защиту теории Коперника.