Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - [217]

(14 февраля 1943).

Осмысление и описание истории науки – лучшая форма исследования ее (науки) философских и методологических составляющих. Некоторые из таких идей Вавилова по методологии науки, остававшихся малозаметными на фоне его парадной борьбы за диалектический материализм, уже описаны. Так, в статье «Сергей Иванович Вавилов как историк науки» [Визгин…, 2011] уделено внимание концепции Вавилова о трех стадиях развития физики, отличающихся методом построения теорий, – «метод гипотез-моделей» сменяется «методом принципов», а затем «методом математической гипотезы», – а также его утверждению, что «история науки может и должна стать истинной и единственной „теорией познания“ взамен многих искусственных гносеологических построений» ([Вавилов, 1933], с. 212).

Также оригинальным (и в то же время созвучным некоторым распространившимся позже модным идеям философии естествознания) признан – см.: [Визгин, 2019] – так называемый «ошибочностный подход» Вавилова к истории науки, который он лишь «анонсировал» в дневнике, но, к сожалению, так и не реализовал: «Давно следовало написать на тему об „Errare humanum est“[651] в области науки. Идолопоклонства перед ученым, превращающегося в „низвержение идолов“, таким образом можно было бы избежать. // Галилей – плагиат телескопа, нелепая теория приливов и комет, Декарт сплошная ошибка, Ньютон – смехотворная первоначальная теория капиллярности, „теория“ двойного лучепреломления, отрицание разнообразия дисперсии, не говоря уже об „Толкованиях на апокалипсис“ и пр. Эйлер – ужасное забвение и непонимание принципа Гюйгенса, Ломоносов – совершенно ошибочная теория света, незнание литературы, Менделеев – „более чем странная“ (как говорят) теория газа при малых давлениях и „попытка понимания мирового эфира“, постоянные ошибки Эйнштейна, Майкельсона и так без конца. // Это нужно твердо усвоить – на ошибках вырастает наука» (31 июля 1938).

Далее приведено еще несколько интересных мыслей Вавилова из дневников относительно науки вообще и физики в частности.

«На свете лучшее – физика. Физика – это наука, и наука – это физика. Все остальные – с математики, астрономии до зоологии и ботаники – только ее прислужники. В физике нет ни капли служебности. Сама в себе. Быть физиком и даже таким плохим, как я, – уже счастье. Быть физиком – это значит хоть час в день чувствовать себя хорошо. С какою гордостью говорю я, что я физик. Это уж патент на благородство – я в физике, вероятно, ничего не сделаю… Мало знаний и метода, но люблю я ее превыше всего» (12 октября 1913).

«Физика, в сущности, самая настоящая метафизика – потому что она имеет дело с фактом, с индивидуальным. Ни дифференциальные уравнения вроде Maxw[ell’ овских], ни модели от метафизики не свободны, не свободна и математика от определенной логики. Поэтому религиозной метафизики бояться не нужно. И, слава Богу, что еще не потеряна возможность быть метафизиком» (24 декабря 1913).

«Боже мой, какие проволочные заграждения, фугасы и волчьи ямы квантов и электронов готовятся для всякой фантазии. Попытаться решать Gravitationsproblem с точки зрения наивного реализма – только наивное занятие» (3 января 1915).

«Схема дарвинизма, как представляю я себе, такова: // 1) Данными предполагаются в живом организме наследственность и изменчивость. Наследственность – сильная, настойчивая тенденция к воспроизведению, изменчивость – результат воздействия среды. // 2) Изменения подчиняются в основном физико-химическим закономерностям и никакого отношения не имеют к тенденции сохранения вида. // 3) Если изменения оказываются хорошо соответствующими условиям среды, индивидуум имеет в итоге борьбы за существование большие шансы на выживание. // Und so geht’s[652]. Генетика как будто бы доказала „квантовый“ характер изменчивости, не затрагивая дарвиновской схемы. // В этой машине, насколько понимаю, загадочна наследственность. // Меня интересует параллель с человеческим изобретательством. // 1) Наследственности в деятельности человеческого (и даже родового) мозга соответствует память, изменчивости те флуктуации мысли, наблюдения, опыта, из которых рождается всемирное тяготение, радиоактивность, галактики и пр. // 2) Флуктуации мысли, наблюдения и опыта – явление не изученное. Т. н. „вдохновение“, с которым хорошо знаком и которое трудно заманить намеренно. // 3) Соответствие условиям среды, „борьба за существование“ в мире научных идей вещь обычная. Открытия интерференции, дифракции, поляризации лежали 1 ½ века неиспользованными. „Народно-хозяйственное значение“, „актуальность“ из той же области. // Und wieder so geht’s[653]. // Схема аналогичная, а по результатам иногда совпадающая» (5 августа 1938).

«Все больше убеждаюсь в огромном нашем невежестве в области биологических и социальных явлений. Несомненна только математика, физика и техника. История – ничуть не лучше исторических романов. Биология – один мистический гипноз естественного отбора что стоит! Социальные знания во времена Гитлера становятся сказками старой няни» (13 апреля 1943).

«2. О роли математики в современной физике. Об особой, эвристической роли математики в современной физике я много раз писал. Сейчас я хотел отметить только чересчур большую гибкость и емкость математики. Посредством вероятностных функций, многомерных пространств, функций комплексного переменного она, оставаясь в пределах логики, точности – в состоянии заводить в явно метафизические области, причем получающиеся выражения могут вполне соответствовать опыту. Где же критерий истины? Как будто бы все в порядке – и опыт и логика. Говорят, что есть еще один критерий – философский. Если разобраться в этом значении конкретно, то обнаружится требование модельности. Но ведь это требование привычки и житейского удобства»