«Грейхаунд», или Добрый пастырь - [9]
По фалам коммодорского корабля бежали флажные сигналы – очевидно, приказы выровнять строй. Неопытные люди пытались читать их в допотопные подзорные трубы, стоя на кренящейся палубе. Краузе повернулся к левой колонне за раковиной «Килинга». Там неразбериха была ожидаемо меньше. Краузе глянул дальше. В дымке на горизонте различалось пятнышко: это «Виктор» на всех парах спешил вернуться на позицию. «Джеймс» с его жалкими шестнадцатью узлами заметно отстал.
Когда Краузе снова повернулся в сторону конвоя, в глаз ему блеснула резкая вспышка, серия вспышек с коммодорского корабля. Тот сигналил прожектором, направленным прямо на «Килинг». Значит, сообщение для него. Л-Ю-Б… Краузе сбился; для него передача была слишком быстрой. Он глянул на своих сигнальщиков: те разбирали морзянку без труда, один диктовал буквы, другой записывал. Длинное сообщение, значит не очень срочное. И на спешные случаи есть более быстрая связь. Наверху мигнул сигнал подтверждения.
– Сообщение для вас, сэр, – доложил сигнальщик, подходя с блокнотом в руке.
– Читайте.
– «Комконвоя – комэскорта. Не могли бы вы любезно направить ваш корвет с правого фланга для помощи в восстановлении ордера конвоя? Был бы премного вам благодарен».
– Ответьте: «Комэскорта – комконвоя. Подтверждаю».
– «Комэскорта – комконвоя. Подтверждаю». Есть, сэр.
Видимо, комконвоя должен формулировать свой сигнал именно так: он обращается с просьбой к равному, а не отдает приказ подчиненному. Слова твои да будут немноги[6], говорит Екклесиаст; офицеру, формулирующему приказ, следует держать в голове этот совет. Однако отставному адмиралу, когда тот обращается к командиру эскорта, следует помнить псалмы и стремиться, чтобы слова его были нежнее елея[7].
Краузе вернулся к рации.
– Джордж – Дикки, – сказал он четким бесцветным голосом.
Ответ прозвучал сразу, что хорошо говорило о готовности «Доджа».
– Оставьте позицию, – приказал Краузе, – и… – Он прикусил язык, но тут же вспомнил, что обращается к канадскому судну, а значит, можно не опасаться непонимания, как в случае с «Джеймсом» и «Виктором», – подстегните конвой с правого фланга.
– Есть, сэр.
– Следуйте указаниям коммодора, – продолжал Краузе, – и верните отставших в строй.
– Есть, сэр.
– Прощупывайте гидролокатором тот фланг. Сейчас это самое опасное место.
– Есть, сэр.
Говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит[8]. А как насчет «великой веры» сотника? «Додж» уже разворачивался к правому флангу. Однако следовало принять и другие меры. Фронт конвоя, и без того недостаточно защищенный, теперь был практически открыт для атаки. «Килинг» должен был курсировать вдоль всего пятимильного фронта, прочесывая гидролокатором сперва одну сторону, потом другую в смелой попытке выявить всех потенциальных врагов на пути конвоя, покуда «Додж» будет сновать на правом фланге, его капитан – до хрипоты кричать в рупор на отбившихся от стада (слова мудрых – как иглы[9]), а гидроакустик – выискивать противника позади. Я был глазами слепому и ногами хромому[10].
«Килинг» снова поворачивал, и Краузе перешел с левого крыла мостика на правое. Он хотел держать конвой под наблюдением, хотел сам оценить, когда «Додж» завершит свою задачу на правом фланге и когда «Виктор» сможет приступить к патрулированию фронта. Даже на крыле мостика, в вое ветра, Краузе различал (когда задумывался об этом) монотонное пиканье корабельного гидролокатора, посылающего импульсы в безответную воду. Звук этот слышался непрерывно, днем и ночью, так что ухо и мозг переставали его замечать, если не задуматься специально.
На коммодорском корабле снова мигал прожектор: новое сообщение. Краузе глянул на сигнальщиков. Резкое хлопанье затвора на их прожекторе означало, что те не поняли и просят повторить. Краузе сдержал раздражение. Быть может, коммодор употребил витиеватую английскую любезность, которую сигнальщики не знают. Однако на сей раз сообщение прошло быстро, а значит, было коротким.
– Сообщение для вас, сэр.
– Читайте.
Сигнальщик, как и в прошлый раз, подошел с блокнотом в руке, но в голосе его слышалась легкая неуверенность.
– «Комконвоя – комэскорта», сэр. «ВЧРП…»
Вопросительная интонация в голосе сигнальщика и новая пауза.
– Да, ВЧРП, – резко ответил Краузе. Это означало высокочастотную радиопеленгацию; видимо, сигнальщик еще не сталкивался с этой аббревиатурой.
– «ВЧРП выявила иностранный радиообмен на пеленге ноль-восемь-семь, дистанция от один-пять до два-ноль миль», сэр.
Пеленг ноль-восемь-семь – это почти прямо по курсу конвоя. Иностранный радиообмен здесь, в Атлантике, мог означать только одно: немецкую подлодку в пятнадцати-двадцати милях отсюда. Левиафан, змей извивающийся[11]. Нечто куда более определенное, чем неподтвержденный контакт «Джеймса». Как обычно, требовалось мгновенное решение, и, как обычно, надо было учесть два десятка факторов.
– Ответьте: «Комэскорта – комконвоя. Иду в атаку».
– «Комэскорта – комконвоя. Иду в атаку». Есть, сэр.
– Погодите. «Иду в атаку. Спасибо».
– «Иду в атаку. Спасибо». Есть, сэр.
Два шага – и Краузе в рубке.
– Я приму управление, мистер Карлинг.
