Грета Гарбо. Жизнь, рассказанная ею самой - [14]

Но тогда до этого было немыслимо далеко…

Мы со Стиллером плыли в Нью-Йорк (пока не в Голливуд).

Я не понимала, что Мориц просто сделал на меня ставку, нашел ту самую «свою» актрису, которую намерен сделать мировой звездой и снимать сам. Мне было достаточно его уверенности в прекрасном будущем (или он просто делал вид, что уверен?), его заботы и его наставлений. Я была очень послушной ученицей Стиллера, послушной во всем.

На корабле я клялась Стиллеру никогда не забыть того, что он для меня сделал. Тот смеялся:

– Грета, я просто рассчитываю на то, что ты будешь моей актрисой.

Мориц откровенно признавался, что ему, как и мне, в Голливуде придется начинать все заново, даже самые маститые и известные актеры и режиссеры для Голливуда не указ. Но мне шел двадцатый год, с момента встречи со Стиллером удавалось все, я легко и быстро стала европейской звездой, самому Морицу верила безгранично, потому будущее казалось радужным.

Думаю, многим знакомо потрясение от неоправдавшихся надежд.

На причале оркестра ради нас не было, не было вообще никого из встречавших, Майера отвлекли другие более важные в тот момент дела, и он просто забыл о Стиллере и его протеже. Тогда я мало что поняла, просто видела, что Мориц растерян таким приемом, вернее, его отсутствием. Но Стиллер старательно играл воодушевление, я подыгрывала.

Голливуду мы оказались не нужны. В Нью-Йорке устраивались, как могли, сами.

Обратного пути не было, потому Морицу пришлось переступить через свою гордость и напомнить о себе. Он начал с Майером переговоры, а вернее, споры по поводу контракта. Сейчас я понимаю, каково признанному режиссеру, звезде киноиндустрии Европы, человеку, у которого больше сорока фильмов, причем много известных, вдруг понять, что он низведен в ранг начинающих, поставлен в один ряд с теми, кто только пытает счастья в Голливуде.

Интересно, что такое мог наобещать Майер Стиллеру в Германии, что тот решил так рискнуть? Риск вообще-то не в стиле Морица. Нужно помнить о том, кем он был до отплытия в Нью-Йорк. Франтоватый любитель золотых безделушек, уверенный в себе, мэтр, которому почти поклонялись, чье слово стоило дорого… чего стоила расцветка его ярко-желтой машины! Подозреваю, что, не привези он меня с собой, плюнул бы на Голливуд, как только обнаружил отсутствие встречающих, и вернулся в Европу. И другим наказал в Голливуд не ездить.

Но рядом блестела глазами на небоскребы Нью-Йорка я, обмануть мои ожидания Стиллер не мог, а потому ввязался в борьбу с Майером, который, судя по всему, с трудом вспомнил о своем приглашении поработать (такое бывало, и нередко) и уж тем более не желал принимать навязываемую Морицем протеже.

Стиллер сделал все, чтобы я ничего не заметила, правда, это не всегда удавалось, но я приписывала срывы его настроения затягиванию начала работы. Мне уже надоело болтаться без дела, а уж каково ему, привыкшему снимать несколько фильмов в год!..

Ничего я тогда не понимала. Да и потом поняла не сразу, к сожалению, только когда Стиллера уже не было в живых.

Но он боролся, а я, как могла, утешала, не сознавая, что временами своим утешением раню еще сильней.

Это было ужасное время, журналисты выдумали мою черную тоску по родным, без которых я не могла обходиться и дня, совершенно забыв, что перед отправлением в Нью-Йорк я довольно много времени провела в Германии и даже Константинополе, где проходили показы «Саги…». Нет, я понимала, что сидеть подле мамы не получится, и мучило меня не это, а понимание, что не все складывается, как мы мечтали, а еще больше мое незнание языка. Это ужасно – быть в чужой стране, не понимая, о чем говорят вокруг. В Нью-Йорке никому не нужен мой шведский и даже немецкий. И не нужна я сама.

Казалось, так хорошо начавшийся взлет карьеры вдруг оборвался.

Стиллер все спорил и спорил, и неизвестно, к чему бы это привело (подозреваю, что просто к возвращению обратно уже без денег и надежд), если бы ему не удалось устроить мне несколько фотосессий у Гента и публикацию фотографий в нью-йоркской «Вэнити Фаер». На снимках я получалась всегда гораздо лучше, чем в жизни. Сессия удалась, мало того, номер газеты попал на глаза Майеру.

Я не знаю, что там увидел всесильный босс МГМ, но нас со Стиллером все же пригласили в Голливуд и даже устроили встречу с цветами.

Однако за триумфом (пусть и столь скромным) последовало разочарование. Во-первых, «живьем» я Майеру не понравилась совсем, он обозвал меня толстой и неуклюжей. Не в глаза, конечно, но высказался достаточно откровенно, а его помощники это учли.

Во-вторых, Стиллеру навязали съемки фильма с уже утвержденными актерами на главные роли. Никакой речи о том, чтобы заменить звезду Полу Негри на шведскую крестьянку, не могло идти, Мориц был вынужден согласиться.

Ситуация ужасная, потому что он при деле, я без, к тому же без знания языка, одна-одинешенька и предоставлена самой себе. Мне было трудно все: общаться, чувствовать себя свободной, жить на гроши. Стиллер мог бы поддержать меня, но он работал, и я чувствовала себя такой ненужной и одинокой, что невольно замкнулась куда сильней, чем раньше в Стокгольме.