Грета Гарбо. Жизнь, рассказанная ею самой - [15]

Наверное, я отправилась бы домой пешком по дну океана, не случись болезни одной из актрис в проходном фильме «Поток» по роману Ибаньеса. Обязанный куда-нибудь меня пристроить, Майер согласился сделать полноватую шведскую крестьянку испанской красавицей. Интересно, что вместе со мной в фильме играл Риккардо Кортес, настоящая звезда немого кино. Он такой же «испанец», как и я, потому что родился в Вене и его настоящее имя Иаков Кранц. А еще интересно, что наши дни рождения совпадали, только Риккардо на шесть лет старше.

От меня потребовали еще похудеть, выщипать брови, выпрямить не совсем ровные зубы, удалив задние, чтобы лицо казалось уже, ну и… Ладно, не буду разочаровывать тех, кто верил, что идеальные пропорции моего лица от рождения. Египетского Сфинкса тоже создала рука человека.

Я уже говорила и могу повторить, что быть звездой очень нелегкое дело, требующее больших усилий и много времени. Соответствовать образу иногда очень трудно, тем более Голливуд требовал соответствия буквального и ежеминутного, даже в собственной ванной.

Мориц был рад, что мне нашлось дело, он явно надеялся, что я сумею показать себя, пока он сам снимет положенное, а потом мы вместе будем делать следующий фильм.

Пытаться говорить без акцента на языке, которого почти не понимаешь, если ты к тому же патологически застенчива… Я много плакала в одиночестве, но не сдавалась. Тогда родилась та самая стена, которой я отгородила себя от мира. Никто не понимал, что одинока я поневоле, как, скажите, шутить вместе со всеми в перерыве между съемками, если мало что понимаешь? Как быть уверенной в себе, когда сознаешь, что тебя взяли на роль просто по обязанности, чтобы заменить другую, что никакого светлого будущего не предвидится, ты одна, всегда, во всем?

Это были очень трудные месяцы. Я старалась не жаловаться в письмах домой, но и восторгов не выказывала. Завоевывать Голливуд без знания языка и будучи стеснительной не советую никому. Чудо, что фабрика звезд меня не перемолола, как многих до того и после, и не выплюнула на обочину, как ненужный хлам. Мне повезло в кино, сначала повезло встретить Морица Стиллера, а потом все же вписаться в систему Голливуда.

Никто не понял почему, но я очень понравилась зрителям. Сказка об испанской Золушке, которой вопреки сказочным законам не удается воссоединиться с любимым, пришлась по вкусу. Наверное, помогло то, что кино немое, публика не слышала моего немилосердного акцента, а камера сумела скрыть неуклюжесть и зажатость. Войдя в образ по-настоящему, я о себе всегда забывала, это тоже помогло, как и то, что Риккардо вроде меня был «ненастоящим испанцем».

Говорят, у Майера приподнялась бровь, когда он узнал об успехе «шведской крестьянки», которой, по его словам, никогда не стать второй Нормой Ширрер. Я вовсе не желала становиться ни второй, ни третьей Ширрер, для меня вполне достаточно быть первой Гарбо.

Моша очень радовался моему успеху, но опасался, как бы машина Голливуда меня не испортила.

Меня нет, а вот жизнь самому Стиллеру испортили основательно и бесповоротно.

У Майера были права на экранизацию двух романов Ибаньеса, потому он долго не думал, решив снять меня и во втором – «Соблазнительница», причем на волне успеха «Потока» даже согласился сделать режиссером Стиллера. Моша был счастлив не меньше меня, казалось, светлое будущее уже в шаге, случилось то, ради чего мы пересекли океан, – я восходящая звезда, а Стиллер мой режиссер.

Это было то, о чем мы мечтали еще на корабле по пути в Нью-Йорк. Вечерами и даже ночами мы обсуждали роль, то, как играть, как поворачиваться к свету, к камере, как подать себя в наиболее выигрышном виде… Стиллер просто забывал о себе, он делал фильм для меня, старался, чтобы именно я показала себя с наилучшей стороны и как актриса, и как обладательница красивого лица.

Позже я думала, может, это его и сгубило? Он так ревностно относился к моему успеху, так старался ради него, что о себе забывал. А Майеру вовсе не был нужен строптивый режиссер, горой стоявший на страже интересов начинающей актрисы, причем актрисы, все еще плохо знавшей английский, которой можно бы диктовать свои условия. Майер считал, что без Стиллера я буду безвольна и послушна.

Но он ошибся, это по отношению к самому Морицу Стиллеру я была такой – безвольной и послушной, оставшись одна и немного придя в себя, я быстро показала, чего стою.

Съемки фильма шли напряженно. Мориц не привык к диктату на площадке кого-то, кроме себя самого. Я к его диктату относилась не просто с пониманием, но и с удовольствием, потому что верила: Стиллер сделает все, чтобы я имела успех. А вот остальные этому не радовались, особенно продюсер, который предпочитал диктат собственный.

У продюсеров студии было иное, чем у Стиллера, мнение по поводу каждой сцены, расходов на съемки и моего амплуа.

Моша твердил мне, что я способна на большее, чем роль несчастной влюбленной в аристократа крестьянки, могу по-настоящему играть, и многим опытным и обученным актрисам до меня далеко. Оставайся он рядом со мной, наверняка были бы очень серьезные роли, но Стиллер не вписался в Голливуд (или просто Голливуд не дорос до тогдашнего Стиллера).