Грешница - [10]

– Нет, в Америку улетела… Ты слезай, брат, хватит, нагрелся.

– Сейчас, сейчас, – сказал Михаил, приподнялся и вдруг обхватил Ксению и, шепча: – Ты не пугайся, ты тихо лежи, – прижался скользкими своими холодными губами к ее губам. Она почувствовала, как рука его завозилась у нее под юбкой, и закричала, ударила его коленкой в живот.

Михаил отлетел в сторону.

– Ах ты пес шелудивый! Вот ты какая сирота одинокая!

На крик ее прибежали из избы заспанные, полуодетые Афанасий Сергеевич и Прасковья Григорьевна.

Поняв, что случилось, Афанасий Сергеевич за ноги стащил Михаила вниз, выволок во двор.

– Не трожь, брат, не трожь, дьявол меня попутал! – кричал Михаил. Свет из окна упал на его желтое от страха, узкое, голое лицо. Афанасий Сергеевич сплюнул.

– Раздавить тебя, змея, – дело божеское… Рук марать не хочу. Завтра к брату Василию явишься, он найдет на тебя суд.

– Что же это делается! – крикнула Ксения. – Батя! Да я ему глаза выцарапаю. – Она бросилась к Михаилу, но отец задержал ее:

– Не греши, дочь…

– А сама какая, сама? – осмелев, закричал Михаил. – Сама вон господа в друзья сатане определила… Иль не помнишь?

– Замолчи! – Афанасий Сергеевич рассвирепел и занес уже было над ним руку, но Михаил отскочил, бросился вон со двора.

«Вот ведь как вышло, по-моему», – только и подумала Ксения, узнав, что брат Василий разгневался на Михаила и отправил его обратно в Томск с письмом к тамошнему руководителю общины. Исчез Михаил из ее жизни, и Ксения забыла о нем, даже не вспоминала.

Однажды Ксения возвращалась из города с собрания секты. Прасковья Григорьевна и Афанасий Сергеевич остались ночевать у пророчицы Евфросиньи.

Город уже засыпал. Улицы его были тихи, пустынны. Ксения постояла у моста через реку, ожидая попутной машины, но не дождалась и решила идти пешком. Было холодно, пахло рекой, грибной плесенью и дымом от единственного в городе механического завода.

Сразу же за городом начинался лес. Сначала редкий, он становился все гуще, все темнее. Где-то хрустнула ветка, глухо шлепнулось что-то о землю, может быть, шишка упала. В холодной, жуткой мгле противным голосом вскрикнула сова. Ксения вздрогнула от неожиданности, не от страха. Она не боялась ночного леса, она испытывала другое чувство, более сильное, чем страх. Наедине с размытыми тьмою деревьями ее охватывала тоска: огромен мир, и человек в нем одинок, жалок, как осенний лист…

Ксения прошла уже, наверно, половину пути, когда послышался шум машины. Свет фар, веселый и яркий, задрожал на деревьях, и деревья отступили с дороги в еще более сгустившуюся тьму. Ксения подняла руку, грузовик остановился, дверца кабинки открылась, и Ксения увидела Алексея Ченцова.

– Наконец-то встретились, – весело сказал он, – ну что ж, садись.

Ксения подумала с секунду и полезла в кузов.

– Куда ты? – крикнул Алексей. – В кабину садись, слышишь, а то ведь не повезу.

– На свежем воздухе я люблю, – ответила Ксения, – поезжай.

– Не выдумывай, – сказал Алексей; он вышел из кабины и ухватился за борт грузовика, – тут у меня канистра, ноги отдавит, полезай в кабину, слышишь?

– За кабину ты с меня двойную цену сдерешь, – сказала Ксения, – мне и тут хорошо.

– Я не автобус, за проезд не беру… А с тебя одна цена, что в кабине, что в кузове.

– Это еще какая?

– Поцелуй – вот какая…

– Не дури, – рассерженным голосом проговорила Ксения, – езжай, а то пешком пойду!

– Напугала! – Алексей влез в кабину, громко хлопнув дверцей. А Ксения вдруг пожалела, что забралась сюда, в кузов.

Грузовик рывком сдвинулся с места и, набрав скорость, помчался, мотаясь из стороны в сторону, подскакивая на выбоинах дороги. Вместе с ним в желтом свете фар качались и подскакивали деревья. По днищу кузова, грохоча, прыгала канистра, грозя и в самом деле отдавить Ксении ноги. Что есть силы она кулаками застучала по перекрытию кабины. Алексей притормозил и, высунувшись, крикнул:

– Надоело? Ко мне пересядешь?

Ксения спрыгнула на землю, сказала:

– Как же тебе не стыдно! – и решительно пошла по дороге.

Алексей выскочил из машины, побежал за ней.

– Погоди, Ксень… Да погоди же!

Она остановилась, взглянула ему в лицо, освещенное фарами грузовика, и опустила глаза. Он взял ее за руку.

Ладонь у него была широкая, теплая, все ее пальцы уместились в ней, как в меховой варежке.

– Ксень, – сказал Алексей. Он стоял так близко, что Ксения увидела его полураскрытые губы. Она хотела отодвинуться и не могла.

– Ну, чего тебе, – устало проговорила Ксения, снова увидела его губы и торопливо пошла к грузовику. – Больше не балуй, – сказала она, влезая в кузов.

На этот раз Алексей вез ее бережно. Ксения сидела, прижавшись спиной к борту, ее покачивало мягко, как в лодке. По кабине хлестали ветки, в ушах свистел ветер, и в небе дрожали веселые звезды.

Около Ксениного дома Алексей остановился.

– Спасибо! – крикнула Ксения и побежала к калитке. Во дворе притаилась за деревом. Она видела, как Алексей, сидя в кабине, чиркнул спичкой, но спичка не зажглась, он выбросил ее, чиркнул другой и закурил папиросу.

Он не уезжал, и Ксения не уходила, все смотрела на огонек от папиросы. Наконец Алексей уехал. А Ксения стояла и слушала удаляющийся стук мотора.