Гремучий ручей - [111]

Таня закрыла глаза, прислушалась к тихой, похожей на кошачье мурлыканье вибрации. Лощина снова пыталась с ней говорить, делилась силой, забирала боль.

– Человеческая кровь для нас – источник силы. С ней обостряются все чувства, с ней мир делается ярче и понятнее. – Фон Клейст снова заговорил. – Но если не знать меры… Ты видела моего несчастного брата.

Она не видела, но предпочла промолчать. Теперь ей приходилось слушать сразу двоих: упыря и лощину.

– Если не знать меры, кровь смертных станет для нас ядом. Нет, не таким смертоносным, как твоя, но в том и таится опасность. Разрушение разума наступает не внезапно. Клаусу понадобились десятки лет, чтобы превратиться в животное. Я думаю, было бы милосердно убить его сразу, как только появились первые симптомы, но малышка Ирма была слишком привязана к нашему старшему брату. Я уступил. Что случилось дальше, ты знаешь. Твоя кровь, мертворожденная девочка, его сначала едва не убила, а потом исцелила, сделала тем, кем представители нашего рода были много веков назад. Сделала сверхчеловеком. И вот я думаю, врала ли Черная книга? А если врала, то зачем? Почему столетиями таким, как мы, внушали, что такие, как вы, представляют угрозу для нашего вида? Уж, не затем ли, чтобы сохранить баланс? Клаус не справился. Да, он стал сильнее, умнее и могущественнее. Да, он почти излечился от безумия, но он так и не научился справляться с дарованной ему силой.

Голос лощины становился все сильнее, и Тане приходилось напрягаться, чтобы слышать фон Клейста, чтобы понимать, о чем он говорит.

– Клаус был мистиком, – сказал фон Клейст с усмешкой. – Он слепо верил в собственную исключительность. Эта слепая вера его и сгубила. Причем, дважды. А я другой, мертворожденная девочка. Я ничего не принимаю на веру. Единственное, во что я верю, это в науку. Всему есть объяснение. Даже вот этому феномену. – Он снова сделал неопределенный жест рукой. – Я добьюсь своего опытным путем, без спешки и истерик. Ты отняла у меня подопытного кролика, но сделала другой, куда более ценный подарок. Зачем мне какой-то кролик, когда теперь в моих руках есть священный Грааль! – Когти добрались, кажется, до самой кости. Чтобы не закричать, Таня крепко сжала зубы. – Ты мой священный Грааль, девочка. И я буду беречь тебя, как зеницу ока. Беречь и изучать. Не могу обещать, что будет легко. Многие великие достижения науки рождались в муках. – Теперь в его голосе слышались мечтательные нотки. – Но если ты мне доверишься, если перестанешь закрываться, я обещаю, что постараюсь минимизировать потери. Я умею управлять чужой болью. – Коготь царапнул кость, и Таня не выдержала, закричала. – Могу сделать вот так, а могу свести твои мучения к минимуму. Если ты будешь послушной.

* * *

Из распахнутых окон гостиной по-прежнему доносились звуки музыки и веселые голоса. Часовня полыхала, а бургомистр со свитой продолжали развлекаться, как ни в чем не бывало.

– Это было нелегко – внушить сразу дюжине человек, что ничего необычного не происходит, – сказала Ирма. – У Отто бы ни за что не вышло, ему пришлось просить меня. Я всегда прикрывала его спину, с самого детства. Но сегодня… – она замолчала. – Сегодня я многое поняла, дорогая кузина. Надеюсь, ты тоже. Верю, что ты проявишь благоразумие и сделаешь то, о чем я тебя прошу.

Благоразумие… Всю свою жизнь Ольга была благоразумной, но этой ночью ей нужно стать немного безумной. Потому что лишь безумный человек может поверить в то, во что поверила она.

– Куда мы идем? – спросила Ирма, когда они обогнули дом и направились к хозяйственному двору. – Ты спрятала ошейник в этой конуре? – Из тумана выступил сарай Гюнтера.

– Точно так же, как ты спрятала здесь гроб, в котором вы с Отто перевозили своего любимого брата. – Ольга не стала оборачиваться, толкнула дверь сарая.

– Туше! – В голосе Ирмы послышались нотки не то уважения, не то восхищения. – А ты остра на язык, дорогая кузина.

Ольга вошла внутрь, нашарила на полке керосиновую лампу, зажгла, осветила сарай. Старая мебель, инструменты, никому не нужный, непонятного назначения хлам, ящик-гроб в дальнем углу.

– Где он? – спросила Ирма и нетерпеливо взмахнула рукой с зажатым в ней пистолетом.

Ни говоря ни слова, Ольга направилась к гробу. Ирма проследовала за ней.

– Он здесь. – Прикасаться к крышке гроба Ольга не стала, помнила, что случилось в прошлый раз.

– Ты спрятала ошейник внутри? – В тусклом свете керосиновой лампы Ирма была похожа на горгулью. Ничего человеческого, ничего нормального.

– Гроб вам больше не понадобится. – Ольга пожала плечами. – В нем больше некого перевозить.

Ирма зашипела совершенно по-змеиному, а потом велела:

– Открывай!

– Не могу. Ключ остался у Григория, а его убил твой старший брат.

– Вот, значит, куда подевался твой племянник. – Ирма покачала головой, а потом с усмешкой сказала: – Не беда, у меня есть все ключи от всех замков в этом доме.

Ольга знала. Неоднократно видела массивную связку ключей на поясе Ирмы.

– Отойди! – Ирма сделала взмах пистолетом, и Ольга отступила на шаг. – Стой, где стоишь, и не вздумай дурить. Меня невозможно убить, а пить твою отравленную кровь я не собираюсь. – В скрюченных пальцах появилось массивное кольцо, с нанизанными на него ключами. – Однажды в детстве Отто выстрелил мне прямо в живот. Нечаянно… Разумеется нечаянно! – В голосе Ирмы послышалась горечь. – Семейный врач сказал отцу, что я не выживу. А я уже через неделю была на ногах. Разумеется, мне пришлось хорошо питаться. – Когтистые пальцы ловко перебирали ключи. – Но ты ведь достаточно умна, чтобы не наделать глупостей, дорогая кузина. Лишь я одна знаю, где твоя внучка. И лишь я одна могу тебе помочь. Понимаешь?