Гремучий ручей - [110]

– Какой приятный сюрприз, – послышался над ухом свистящий шепот. – Хоть что-то хорошее в цепочке житейских неурядиц.

Ей не было нужды оборачиваться, чтобы понять кто стоит позади, кто закогтил ее, словно кошка мышку. Ей было достаточно голоса.

Фон Клейст тоже не спешил заглядывать ей в глаза. Может, оно и к лучшему. Таня была не готова, почти все силы ушли на то, чтобы оборвать зов, чтобы дать возможность Севе и Митяю покинуть усадьбу. Ей бы еще хоть немного времени… Но времени не было. Времени не было, а позади стоял самый настоящий упырь. Стоял, держал, обнюхивал.

– Как интересно. Мертворожденная прямо у меня под носом. – В голосе его была лишь тень удивления. – Значит, это про тебя говорил мой бедный покойный братец. Значит, вы в самом деле существуете.

Затылком Таня почувствовала, как фон Клейст склонился над ней. Теперь она чувствовала, как его ледяное дыхание ерошит ей волосы. Чувствовала запах тления, от него исходящий. Он снова принюхивался и, кажется, облизывался. Таню замутило от отвращения и лишь самую малость от страха.

– Как тебя зовут, мертворожденная?

Он двигался быстро, поразительно быстро для человека. Вот он позади – и вот уже заглядывает ей в глаза. Пытается заглянуть. Сил хватило, чтобы закрыться. Вот только успела ли она? Как много удалость увидеть этому гаду?!

– Как интересно, – снова повторил он, отводя взгляд. – И все это у меня под носом. Я должен был догадаться, что твоя бабушка на самом деле нечто большее, чем кажется. Но ты не так хитра и не так изворотлива, как она. И ты мертворожденная, а это о многом говорит.

Не убирая руки с Таниного плеча, фон Клейст присел рядом на мраморную скамейку, повертел головой, словно прислушиваясь к чему-то, а потом сказал:

– Необычное место. Не находишь?

Таня продолжала молчать. Если потребуется, она умрет, но ни слова не скажет этому фашистскому упырю. Вот только бабушку она не предупредила и не спасла…

– Упрямая девочка, – усмехнулся фон Клейст. – Упрямая мертворожденная девочка. Но так даже интереснее. Признайся, это ведь ты устроила пожар в моей лаборатории? Это из-за тебя пошел прахом мой многодневный эксперимент? А ведь сегодня ночью все должно было закончиться, я почти нащупал ту тонкую грань между живым и неживым, но появилась ты и лишила меня возможности понять хоть что-то про себя и свой род.

Он снова принюхался, едва ли не уткнулся носом Тане в шею. Чтобы не закричать, она крепко зажмурилась.

– Ты упоительно вкусно пахнешь, мертворожденная девочка. Ты даже представить себе не можешь, чего мне стоит сдерживаться. Клаус не сдержался, ведь так? Он не сдержался, и твоя отравленная кровь едва его не погубила.

Таня не понимала ни слова из того, что говорил этот не-человек. Не понимала, но слушала очень внимательно. А еще копила силы. Не обычные физические, а другие, о существовании которых она даже не подозревала всего несколько дней назад.

– Мы всегда думали, что мертворожденные – это проклятье нашего рода. Ваша кровь – это смертельный яд для таких, как мы. Так писали в Черной книге, так нам рассказывал наш отец, а ему его отец. Я думал, что ваше существование – это горькая насмешка эволюции, сдерживающий фактор. Это если посмотреть на проблему с научной точки зрения.

Он говорил, а Татьяне помимо воли становилось все любопытнее и любопытнее. Она хотела понять и про насмешку эволюции, и про сдерживающий фактор, и про себя саму, в конце концов.

– А ведь ты не понимаешь. – Фон Клейст посмотрел на нее с удивлением. – Ты одна из них, но не понимаешь ничего из того, что я тебе рассказываю.

Таня молча кивнула. Разговаривать с упырем она не собиралась.

– Любопытно. Нас готовили с младенчества, объясняли ход вещей, примиряли с собственной сутью. С детства я знал, что я лучше, сильнее, умнее и решительнее любого из людей. Я представитель высшей расы. – Фон Клейст смотрел вверх, туда, где за густым туманом наверняка пряталось звездное небо. А когти его все глубже и глубже вонзались в Танино плечо. Вот почему он почти никогда не снимал перчаток. Из-за этих нечеловеческих когтей. – А вас, выходит, не готовили ни к чему. Твоя бабка не объяснила тебе, кто ты такая, что ты такое.

– Что я такое? – Таня все-таки не выдержала, задала вопрос, но фон Клейст, кажется, ее не услышал.

– У всего есть своя цена. За нашу исключительность тоже приходилось платить. Когда по мелочи, а когда и по-крупному. Мелочь – это непереносимость ультрафиолета. Нет, не такая, как в глупых старых сказках про вампиров. Я могу пробыть на открытом солнце несколько часов кряду, и не превращусь в горстку пепла. Но проблемы с кожей есть у всех представителей моего рода. Поэтому и селиться мы предпочитаем вот в таких местах. – Он взмахнул свободной рукой, словно указывая на что-то очень большое, но невидимое. – Много туманов, мало прямых солнечных лучей. Идеальный микроклимат. Думаю, я останусь тут надолго. Но тебя ведь волнует другое, я прав? – Когти вонзились еще глубже, и Таня зашипела от боли. – Тебя волнует настоящая плата. А настоящая плата – это кровь. Такая, на первый взгляд, банальность. Когда ты сверхчеловек, ты можешь заставить любого служить тебе верой и правдой. Почти любого. Встречаются исключения – люди, не поддающиеся внушению. Признаться, я подумал, что твоя бабушка тоже из таких. Иногда я ошибаюсь… – Он замолчал, задумавшись, а потом продолжил с легким недоумением в голосе: – Я мог ошибиться, но Ирма не ошибалась никогда.