Грехи в наследство - [53]

— У меня особые обстоятельства.

— У меня тоже. Я, Анночка, уже старик. И как ни хорохорюсь, а голова уже не та. Ирину я знаю давно, но под другой фамилией. Поверите ли, совсем из виду выпустил, что на самом-то деле она Денисова-Долина.

— Как мне к ней обращаться?

— Сейчас она прозывается Гаршина Ирина Ильинична.

На сборы много времени не потребовалось. Не прошло и пятнадцати минут, как я вылетела из подъезда и понеслась в сторону стоянки. Но несмотря на то что все мои мысли были заняты предстоящей встречей, Макса я все равно заметила. Да и как было не заметить этого наглеца, если он так и лез в глаза! В этот раз сидел на скамейке у подъезда! Стоило мне появиться, как Макс расплылся в улыбке и беззаботно спросил:

— Ну как? Не передумали? Может, все-таки поделитесь информацией?

— Придется подождать. Ирина Ильинична еще не готова, — хмуро обронила молодая женщина, минуту назад встретившая меня на пороге квартиры Гаршиной.

Я была согласна ждать сколько потребуется, поэтому торопливо заверила ее, что никуда не тороплюсь. Она безразлично кивнула и, оставив меня в одиночестве, скрылась в соседней комнате, не забыв притворить за собой дверь. А мне не оставалось ничего другого, как, сгорая от нетерпения, топтаться посреди комнаты да вертеть головой по сторонам. Жилище бывшей дворянки, чьи предки в прошлом носили громкий графский титул, ничем не отличалось от жилищ многих тысяч наших сограждан. Квартира девятиэтажной «панельки» была обставлена типовой мебелью с неизменной стенкой российского производства, диваном-книжкой и обычной посудой за стеклом серванта. Ни картин, ни антикварных безделушек, ни вообще хоть одной ценной вещи. Даже фотографий на стенах и тех не было. Безликая квартира человека без прошлого, что выглядело весьма странно, потому что пожилые люди обычно любят окружать себя изображениями своих близких. Однако хозяйка дома оказалась исключением и, несмотря на преклонные года, похоже, не испытывала в этом потребности. Или же у нее была очень веская причина забыть все, что с ней происходило раньше... В тот самый момент, когда я над этим раздумывала, дверь отворилась, и в комнату вошла Ирина Ильинична.

Не могу сказать, кого именно я ожидала увидеть, но внешность вошедшей меня точно поразила. Она показалась мне очень высокой. Это было первое, что бросилось в глаза. Даже сейчас, в преклонном возрасте, Ирина Ильинична была почти одного роста со мной, а во мне как-никак полных метр восемьдесят. Но и рост, и чрезмерная худоба сразу забывались, отступали на второй план, стоило встретиться с ней взглядом. Глаза у Ирины Ильиничны были просто необычайные. Умные, не по годам яркие, они моментально приковывали к себе взгляд собеседника и уже его не отпускали. Совершенно седые вьющиеся волосы, высоко поднятые надо лбом и собранные в пучок на затылке, казалось, еще больше удлиняли вытянутое лицо, и в то же время эта старомодная прическа удивительно шла к ее облик). Она не только не старила женщину, а, напротив, выгодно подчеркивала и породистость лица, и изящную форму чуть длинноватого носа. Одета Ирина Ильинична была в белую блузку, кокетливо заколотую у ворота брошью, и темную юбку. Двигалась она очень медленно, осторожно неся свое крупное тело и при каждом шаге тяжело опираясь на массивную мужскую трость.

— Ну так что у вас за дело ко мне? — спросила Ирина Ильинична, с трудом усаживаясь на стул.

Особой приветливости в ее голосе не слышалось, чему я, признаться, удивилась. Учитывая наличие общего знакомого, наша с ней встреча мне представлялась несколько иначе.

— Михаил сказал, вы интересуетесь моей семьей?

Решив, что светской беседы у нас с ней не получится, я не стала ходить вокруг да около и выложила на стол часы.

— Мне в руки попало вот это, — сдержанно прокомментировала я свой жест.

Ирина Ильинична повертела часы в руках, внимательно оглядывая со всех сторон, и с безразличным видом аккуратно вернула на место.

— Никогда раньше не видела, — сухо объявила она.

— На крышке герб Денисовых-Долиных.

Она покосилась на часы и с неохотой признала:

— Герб действительно наш. Ну и что с того?

— Эти часы могли принадлежать кому-то из членов вашей семьи.

Ирина Ильинична одарила меня гневным взглядом и насмешливо хмыкнула:

— Много чего могло быть! Их могли просто купить по случаю. Их мог стащить любой лакей, когда началась революционная неразбериха и наши имения остались без законных хозяев. Их мог сунуть в карман солдат, грабивший те самые имения. Все могло быть, но меня это не интересует. Мне это безразлично!

— Ну почему вы так говорите? Ведь это реликвия! Семейная ценность! — попыталась возразить я.

— Это? — Ирина Ильинична уперлась в меня яростными глазами. — Это не ценность! Это всего лишь кусок золота с гравировкой. Настоящие ценности утеряны давно и безвозвратно! И заключались они не в таких вот цацках. Это было нечто более существенное и совсем не материальное.

Ирина Ильинична смерила меня презрительным взглядом и резко отвернулась. Не понимая, чем вызвано ее раздражение, и боясь неосторожным словом окончательно все испортить, я предпочла промолчать. Она тоже не желала говорить. В комнате наступила тягостная тишина. Когда она стала совсем уж невыносимой, Ирина Ильинична вдруг сердито спросила: