Грехи в наследство - [49]

От воспоминаний Зинаиде взгрустнулось, и, чтоб хоть как-то взбодриться, она вылила в свой стакан остатки водки. Одним махом выплеснув ее в рот, сморщилась и принялась быстро зажевывать соленым огурцом. Говорить она в этот момент не могла, потому от нечего делать молча пялилась на улыбающегося с фотографии бывшего одноклассника. Прожевав, спросила:

— Там больше Пашкиных фоток нет?

— Есть. В журнале помещена большая статья о нем.

Читать статью Зинаида не стала, а вот фотографии рассматривала внимательно. И на комментарии не скупилась.

— Ишь ты! Депутат Ефимов с сыном! А что? Интересный парень, папаша в его годы хуже был. А это кто? Целая толпа!

— Соратники по партии.

Она одобрительно хмыкнула:

— Видные мужики. Вот где женихов искать нужно! В Москве, а мы тут сидим. А это никак Степка?

— Да.

— Тоже депутат?

— Помощником по партии у Ефимова числится.

— Ишь ты! Так и не расстался со старым дружком... Но, видно, неплохо Степке под крылом у Пашки живется. Гляди, какой гладкий.

— Совсем неплохо. Состоятельный господин.

— Ни фига! А мы тут... гнием. А это что за баба?

— Супруга Ефимова. Алла Викторовна.

Зинаида наклонилась поближе и, наморщив лоб, задумалась.

— А ведь я ее знаю, — вдруг выпалила она.

— Вы, наверное, путаете, — с сомнением заметила я. — Она москвичка, здесь никогда не жила. Разве что видели, когда она с мужем свекровь навещала.

— Не приезжала она, — пренебрежительно махнула рукой Зинаида. — Ольга Петровна хоть и отмалчивалась, а все знали, что невестка ее чурается. Ноги ее здесь не было. Я ж тут за стенкой жила, все видела. В эту комнату я уже после смерти Ольги Петровны перебралась. У меня и обстановка ее стоит. Пашка все бросил, ничего не взял. Он здесь после смерти матери только разок и появился. На похороны. Даже поминок не устроил, сразу уехал. Похоже, точно разбогател и загордился...

Рассказывая мне все это, она не отрывала глаз от фотографий в журнале. И вдруг, перестав трещать, хлопнула ладонью по журналу и заявила:

— Ну точно я ее знаю!

— Откуда? Где вы с ней встречались? Здесь или в Москве?

Зинаида погрозила мне пальцем и с хитрой улыбкой произнесла:

— Не важно! Знаю, и все! Хоть и давно это было, а я помню!

Глава 11

— Куда вы пропали? Я заезжал в музей, мне сказали, вы давно ушли. Где вы были все это время? Посмотрите на часы, день кончается, — набросился на меня Можейко, стоило мне сесть к нему в машину.

Его упреки были вполне справедливы. Дело и вправду шло к вечеру, а я, покидая музей, действительно ему не позвонила. Все так и было, только это еще не повод отчитывать меня. Очень мне не понравился его тон, и скрывать свое недовольство я не стала.

— Навещала места вашей с Ефимовым юности, — демонстративно отвернувшись к окну, сухо ответила я.

— Что это еще за места?! — не унимался Можейко.

Мужик был явно неправ, но понять этого не хотел и упорно продолжал демонстрировать характер. Я оторвала взгляд от окна и посмотрела на него в упор.

— Проще говоря, посетила барак, где родился и вырос наш депутат, — доложила я, чеканя каждое слово.

— Зачем вас туда понесло? — нахмурился Можейко, с недоумением разглядывая меня.

— Рассчитывала хоть что-то узнать об Ольге Петровне. Сами знаете, близкие родственники не спешат делиться информацией. А в бараке она как-никак жизнь прожила. Все время на виду, соседи могли дать зацепку к ее прошлому.

— Дали?

— К сожалению, нет.

— Что так? Не осталось никого, кто ее помнит?

— Почему же? Осталось.

— И кто это?

Можейко взирал на меня с открытым недоверием, и я, не удержавшись от мелочного желания поквитаться, со скрытым злорадством процедила:

— Зинаида. Ваша с Павлом Юрьевичем бывшая одноклассница.

Можейко и до того, прямо скажем, не искрился весельем, а услышав имя подруги детства, помрачнел еще больше.

— Как она там? — тихо спросил он, отводя глаза.

— Пьет, — кратко сформулировала я свои впечатления.

Судя по тому, как Можейко нахмурился и замкнулся, мое сообщение не стала для него новостью. Молчал он долго. Мы уже выехали за пределы города, когда Степан Степанович вдруг вернулся к прерванному разговору:

— Я к Зинаиде хорошо отношусь, только зря вы на нее время тратили. Человек она безобидный, но характером слаба, да и ума недалекого. Пить начала давно и теперь, я думаю, совсем опустилась. Что она может сказать толкового?

— Ну зачем же так? Мне она показалась вполне вменяемой, — не согласилась я. — Говорила вполне разумно, но, к сожалению, ничего такого, что имело бы отношение к интересующему меня вопросу. В основном это были светлые воспоминания о безвозвратно ушедшем детстве. Дружба. Игра в войнушку, поиски сокровищ Наполеона. Первая любовь.

Можейко подозрительно покосился на меня, но ничего не сказал. Так и промолчал, мрачно набычившись, до самой Москвы. Я к нему с разговорами тоже не лезла, понимала, муторно мужику. Уж очень далеко развела их жизнь с бывшей подружкой, в которую они с Павлом оба были в юности влюблены. И сам Можейко, и Ефимов сумели неплохо устроиться в этой жизни, а вот Зинке не повезло. Спилась и опустилась на самое дно местная красавица и их первая любовь. Не всякий способен такое равнодушно воспринять.