Грехи. Книга 2 - [5]

– То был настоящий ад на земле, – вновь заговорил доктор Розен, – с дьяволами в военной форме. – Лицо его исказила гримаса боли, он отложил трубку.

– Концентрационные лагеря – позор для всего человечества, – произнесла Элен.

– Именно, – отозвался доктор Розен. – Но были два типа лагерей: концентрационные и лагеря смерти. И те и другие вселяли ужас, и в тех и других страдали и умирали люди. Концентрационные лагеря располагались во Франции, Голландии, Германии и Австрии, а лагеря смерти были в Польше. И их единственной задачей было убить как можно больше людей. Меня бросает в дрожь от одного названия этих лагерей: Белжец, Треблинка, Аушвиц. – Голос доктора Розена сорвался. – Я был в Аушвице.

– Не надо, – прервала его Элен. – Вы и так достаточно настрадались. Вспоминая все это, вы только бередите старые раны.

– Нет, я должен тебе рассказать. Туда ссылались не только евреи. Там были цыгане, гомосексуалисты и враги немецкого государства. – Он печально посмотрел на Элен. – Были там и участники французского Сопротивления.

Внутри у нее все похолодело.Она не могла вымолвить ни слова.Она нутром поняла, что оней сейчас скажет. Доктор вдруг перешелна крик:

– Я встретил там женщину! – Из глаз его хлынули слезы.– Ее звали Жаклин Жано.

Элен закрыла глаза, не в силахоправиться от потрясения. Ивнезапно, перегнувшисьчерез стол и словно окаменев, онапрошептала:

– Расскажите! Расскажите мневсе! Яхочу знать… – И он ей всерассказал.

Маму отравили газом.

Глава 3

Было десять утра, когдадва такси свернули на авеню Фредерик-Ле-Плей и остановилисьу обочины. Из первой машины вышликостюмерша ивысокий мужчина-парикмахер и застыли в ожиданиибагажа; водитель достал три чемодана.Элен и Жак вылезлииз второй. Пока Жак расплачивался с водителем, Эленне отрывала взгляда от Эйфелевой башни. Возвышаясьнад парком с его ровно постриженными лужайками и извилистымитропинками, она тянулась к ясному зимнему небу.Элен поежилась: ей стало страшно. Не надо былосоглашаться на такой рискованный шаг.Конечно, идеявыглядела весьма заманчиво, к тому же предложение исходило отсамой ОдильЖоли.

– Есть один отличный фотограф, который делает разворот для «Пари Вог», – сказалаей как-то кутюрье. – Отобрав из моей летней коллекции семь нарядов, он увидел тебя на подиуме и настаивает на том, чтобы моделью стала именно ты.

Элен была польщена и взволнована. Это магическое слово «Вог»! И потом, она свято хранила в памяти пророческие слова мадам Дюпре. А вдруг это еще один шаг на пути к осуществлению ее мечты? Не последнюю роль сыграл и сам фотохудожник.

Жак Рено снискал себе репутацию бедового фотографа: девизом его было бесстрашие. Он размещал своих моделей в самых немыслимых местах: на утесах, подъемных кранах, у края пропасти. Как-то зимним утром он расставил манекенщиц на парапетах и горгульях собора Парижской Богоматери. Фотографии получились фантастические. Жак Рено добился желаемого. Лица моделей побелели от страха, как будто за ними гнался сам Квазимодо. Их страх был совершенно неподдельным – они и в самом деле обмирали от ужаса.

Проблема заключалась только в одном: Жак привел манекенщиц в собор, залез с ними на северную башню и раздел их до трусов и бюстгальтеров, в результате чего разразился общественный скандал. Пленка была конфискована, а Жака отдали под суд. Процесс был долгим, но через шесть месяцев суд вынес оправдательный приговор. За одну ночь Рено стал знаменитостью и мучеником от искусства. Он произвел такую сенсацию, что Конде Наст немедленно предложил ему очень выгодный контракт. Жак подписал его и с тех пор стал сотрудничать с «Вог».

Элен сразу же согласилась работать с Жаком. Конечно, она прекрасно знала его «торговую марку» – риск, – но полагала, что все это просто раздуто прессой.

Сейчас же при виде черных чугунных перекладин у самого берега Сены ей стало дурно. Кроме всего прочего, на улице было очень холодно, а там, наверху, на второй площадке Эйфелевой башни, ветер, должно быть, вообще продувает до костей. Она украдкой взглянула на Жака – он не сводил с нее глаз.

«Не думай о высоте, – уговаривала она себя, стиснув зубы. – Не надо думать об опасности. Думай о чем-нибудь приятном». Она грустно улыбнулась, не в состоянии вспомнить ничего более-менее радостного, что бы взбодрило ее. Граф? Даже смешно!

Сразу же после ее возвращения граф приехал в Париж. Он рвал и метал, оттого что она отсутствовала больше недели. В ее болезнь он бы не поверил, про аборт ей говорить не хотелось. В общем, в нарушение всех обещаний, данных доктору Розену, она покорно отдалась графу. Ей пришлось основательно выпить, чтобы заглушить боль, от которой внутри все разрывалось.

Она вспомнила, как тихо выбралась из постели и ушла в ванную, дождавшись, когда граф уснул. Она долго и тщательно мылась. Граф даже не заметил ее страданий. Только утром, увидев окровавленные простыни, он бесцеремонно растолкал любовницу.

– Почему ты не сказала мне, что у тебя месячные? – взорвался он. – Знаешь ведь, что я ненавижу заниматься любовью с женщиной, у которой идет кровь! Чтобы этого больше не повторялось!

– Итак, сначала мы сделаем несколько снимков на фоне башни, – проговорил Жак. Сунув руки в карманы и подняв плечи, он сосредоточенно оглядел окрестности. – Вот дерьмо! Трава совсем пожухла. Как всегда, тысяча проблем, когда начинаешь снимать летнюю коллекцию зимой. Всего не предусмотришь. – Нетерпеливым жестом он подозвал к себе костюмершу и парикмахера. – Тащите вещи в фонтан. Те подхватили чемоданы и двинулись к фонтану, расположенному между Эйфелевой башней и Кер д'Оннер. Сейчас он был сухим. Едва они забрались в фонтан, как Жак повеселел.