Грехи и погрешности - [3]
– Это ты, Ниночка! – восторгался Казаринов. – Твоя, твоя оправа! В круглых у нас никто больше не ходит. И не возражай.
– Возможно, – пожала тогда плечами Варламова.
Но в душе твёрдо осознала: Евгений Иванович прав. Её портрет. Её. Нины Варламовой. Ай-да Патч!
Вообще, Варламовой было безумно интересно проводить время с этими странными созданиями, гораздо меньше похожими на других обитателей лаборатории – горилл, орангутанов и шимпанзе, – нежели на её сотрудников.
К слову, те самые сотрудники Гуманиториума выполняли исключительно свои обязанности: вели наблюдения, проводили тесты, следили за здоровьем своих питомцев, за их рационом. Писали диссертации. В общем, все делали научную карьеру, втайне (а порой и без стеснения, вслух) мечтая когда-нибудь занять место Казаринова. Точнее, два места – на университетской кафедре и здесь, в исследовательском комплексе. Что ж, людей можно понять. В конце концов, нет предела совершенству, не так ли?
Одна лишь Варламова ни на что особо не претендовала. Значась в дипломе о первом высшем «преподавателем истории и обществоведения», она в начале девяностых, когда с оплачиваемой работой был серьёзный напряг, устроилась в БиоНИК. В хозяйственную службу. Как раз в то самое подразделение, что обеспечивало всем необходимым в том числе и Гуманиториум Казаринова. Много позже, лет через десять, не слишком общительный Евгений Иванович, отчего-то привязавшийся к обязательному завхозу, буквально вынудил Нину поступить к себе на биофак, пусть и на заочку. Чтоб соответствовать профилю и не попасть под сокращение. Опасения на то были. Лабораторное здание неожиданно для всех выкупила у РАН вполне прагматичная холдинговая компания, решившая заняться модными ныне фармразработками и производством лекарств. «Зверский дом», как называли научно-исследовательский комплекс в народе, начал активно перестраиваться. Сначала пропали уникальные виды пернатых, которыми был заселён весь верхний, оборудованный стеклянной крышей, этаж. Потом в сводчатых цокольных помещениях начали «растворяться» в быстровысыхающих аквариумах и бассейнах чудесные глубоководные рыбы и невиданные морские чудовища. Ещё через некоторое время разъехались по зоопаркам все прочие пресмыкающиеся, земноводные и млекопитающие. Кроме стремительно размножающихся колоний белых крыс и флегматичных кроликов, чьи организмы так необходимых прикладной науке.
Но фундаментальный Гуманиториум удалось сохранить. Каким-то невероятным чудом. И, несмотря на времена, всё ещё веским словом Евгения Ивановича Казаринова, что публично пообещал начинающим фармакологам мировую славу жестокосердных неучей и недальновидных разорителей…
Впрочем, о том, «как, за что и почему», с темой повествования напрямую не связано.
Посему вернёмся обратно.
Да, так получилось, что Нину всё ж из развалившегося НИКа сократили. Но Казаринов, памятуя о своём обещании, из лаборатории её не отпустил. Устроил младшим научным сотрудником, сохранив обязанности снабженца. Правда, теперь Варламовой никто не запрещал входить в помещения, где содержались приматы. И это Нину радовало больше всего.
Гуманиториум создавался в советские времена как лаборатория, изучающая – ни больше, ни меньше – происхождение человека. Да, да, от обезьяны. Успехи, несомненно, были. Но до появления здесь серых, все прошлые достижения, в отличие от вполне осязаемых госпремий и грантов, можно было отнести к разряду гипотетических. Высшие приматы – изучай их, обучай, создавай им различные условия содержания – ни малейших признаков «чисто человеческого» поведения не проявляли. Инстинкты упорно продолжали доминировать над разумом.
С началом же наблюдений за Патчем, Дорой и Джумбо ситуация кардинально изменилась. Приматы – а то, что среди питомцев казариновской команды теперь оказались неизвестные ранее, но всё ж обезьяны, никто не сомневался – эволюционировали. Простите за громкое и не совсем верное слово. Не эволюционировали, конечно. Но. Они прекрасно обучались и серьёзно развивались. В полном соответствии с теми, естественно, условиями, в которые были помещены.
Данные серых (увы, видовое имя им так и не придумали) впечатляли и изначально. Объём головного мозга около девятисот кубических сантиметров – почти в три раза больше, чем у шимпанзе. Генетическая база совпадает с человеческой на девяносто девять и две десятых процента. «Офонареть…» – только и смог вымолвить Евгений Иванович, увидев результаты первых тестов. И немедленно взял подписку со всех причастных сотрудников: информация никоим образом не должна была покинуть стен Гуманиториума до полного окончания исследований и официальной публикации отчёта. «Это, друзья мои, не просто сенсация. Гарантированная Нобелевка. Бомба!»
Да, Нине было безумно интересно проводить время с этими странными созданиями. Ну, если быть до конца откровенной, не с тремя. Только с одним. С Патчем.
Миниатюрная кокетливая (если только возможно применить сей эпитет к обезьяне) Дора и долговязый – под метр восемьдесят – Джумбо всем своим образом жизни отдалённо напоминали героев туповатых телесериалов о жизни обеспеченных бездельников. Побрей им морды, сделай пластические операции, заставь одеться – и будет не отличить от каких-нибудь дона Альвареса и сеньоры Гутиэррес. Знай, целыми днями в бассейне плещутся, в телевизор пялятся, орехи лузгают, сплёвывая скорлупу прямо на пол, да (пардон) совокупляются в любых местах, не обращая ровно никакого внимания ни на сотрудников, временами присутствующих в «апартаментах», ни на Патча. В общем, ведут себя, как животные. Впрочем, а кто они, если вспомнить? Животные и есть. Приматы. Даром что высшие.
Время летит. И вот тебе уже совсем скоро исполнится тридцать, а за душой по-прежнему ничего — ни дома, ни семьи, ни «сбычи мечт». И даже замечательные комиксы, которые ты вдохновенно рисуешь по вечерам, сидя за письменным столом в крохотной съёмной квартирке, пока ещё никого не впечатлили. Кроме, может быть, собственного ангела-хранителя — интеллектуала и вообще большого умницы, — древнего ценителя настоящего искусства, да одного твоего далёкого предка. Бессмертного духом художника. Поля Гогена… Короче, цок.
Чтоб раскрыть тайну исчезновения Янтарной комнаты, можно прошерстить все архивы человечества за последние три четверти века. Но куда приятнее отправиться в путешествие. Кому секрет, что занимательнее кататься по заграницам, нежели просиживать штаны над нечитабельными фолиантами? Да и узнаешь ли самое интересное, всматриваясь в сухие отчёты какого-нибудь по праву забытого группенфюрера? Например то, зачем приложил свою руку к исчезнувшей ныне реликвии Варфоломей Растрелли. Он же архитектор, а не декоратор, верно? И ещё… Впрочем, нет — «ещё» внутри.
Он уходит в себя, чтобы побыть в одиночестве, ты — дабы укрыться от проблем и суеты бурлящей жизни. Она погрузилась в свой мир, потому что очень хочет найти близкого друга и любимого человека, который, умирая, нацарапал карандашом на обрывке неведомый адрес: Tiki, 2. Тот, ясно, вовсе не земной — Оттуда никто не возвращается. Ну, может, не «никто», а «большинство из». Потому как пока ещё живые не верят, что душу можно вернуть. Но ведь можно?! Главное — отыскать загадочный объект под названием Тики Ту. И это второй роман диптиха «Пределы & Переходы». Обложка проиллюстрирована картиной П.
События повести не придуманы. Судьба главного героя — Федора Завьялова — это реальная жизнь многих тысяч молодых людей, преступивших закон и отбывающих за это наказание, освобожденных из мест лишения свободы и ищущих свое место в жизни. Для широкого круга читателей.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.
Если есть в криминальном мире легендарные личности, то Хельдур Лухтер безусловно входит в топ-10. Точнее, входил: он, главный герой этой книги (а по сути, ее соавтор, рассказавший журналисту Александру Баринову свою авантюрную историю), скончался за несколько месяцев до выхода ее в свет. Главное «дело» его жизни (несколько предыдущих отсидок по мелочам не в счет) — организация на территории России и Эстонии промышленного производства наркотиков. С 1998 по 2008 год он, дрейфуя между Россией, Украиной, Эстонией, Таиландом, Китаем, Лаосом, буквально завалил Европу амфетамином и экстази.
Не теряй надежду на жизнь, не теряй любовь к жизни, не теряй веру в жизнь. Никогда и нигде. Нельзя изменить прошлое, но можно изменить свое отношение к нему.
«Сказки из Волшебного Леса: Находчивые Гномы» — третья повесть-сказка из серии. Маша и Марис отдыхают в посёлке Заозёрье. У Дома культуры находят маленькую гномиху Макуленьку из Северного Леса. История о строительстве Гномограда с Серебряным Озером, о получении волшебства лепреконов, о биостанции гномов, где вылупились три необычных питомца из гигантских яиц профессора Аполи. Кто держит в страхе округу: заморская Чупакабра, Дракон, доисторическая Сколопендра или Птица Феникс? Победит ли добро?
Маринка больше всего в своей короткой жизни любила белые розы. Она продолжает любить их и после смерти и отчаянно просит отца в его снах убрать тяжелый и дорогой памятник и посадить на его месте цветы. Однако отец, несмотря на невероятную любовь к дочери, в смятении: он не может решиться убрать памятник, за который слишком дорого заплатил. Стоит ли так воспринимать сны всерьез или все же стоит исполнить волю покойной дочери?