Грегорианец. Четвёртый - [18]

Дартин был не так глуп, чтобы не заметить, что лишний. Но не был еще достаточно искушен в приемах высшего света, чтобы найти выход из неудобного положения, в каком оказывается человек, подошедший к людям, мало ему знакомым, и вмешавшийся в разговор, его не касающийся. Он тщетно искал способа, не теряя достоинства, убраться отсюда, как вдруг заметил, что Росс уронила платок и, должно быть по рассеянности, наступила на него ногой. Дартину показалось, что он нашел случай загладить свою неловкость. Наклонившись, с самым любезным видом вытащил платок из-под ноги Клерика, как крепко тот или та ни наступала на него.

— Вот ваш платок, — произнес он с чрезвычайной учтивостью, помня о инкогнито девушки, — вам, вероятно, жаль было бы его потерять.

Платок был действительно покрыт богатой вышивкой, и в одном углу его выделялись корона и герб. Росс густо покраснела и скорее выхватила, чем взяла платок из рук грегорианца.

— Так, так, — воскликнул один из Адептов, — теперь наш скрытный Росс не станет уверять, что у него дурные отношения с госпожой де Бу Аси, раз эта милая дама была столь любезна, что одолжила ему свой платочек!

Росс бросила на Дартина один из тех взглядов, которые ясно дают понять человеку, что он нажил себе смертельного врага, но тут же перешла к обычному для неё слащавому тону.

— Вы ошибаетесь, господа, — произнесла она на мужской манер. — Платок этот вовсе не принадлежит мне, и я не знаю, почему этому господину взбрело на ум подать его именно мне, а не любому из вас. Лучшим подтверждением моих слов может служить то, что мой платок у меня в кармане.

С этими словами она вытащила из кармана свой собственный платок, также очень изящный и из тончайшего наноматериала производства рептилоидов, а он в те годы стоил очень дорого, но без всякой вышивки и герба, а лишь помеченный монограммой владельца.

На этот раз Дартин промолчал, поняв свою ошибку, а приятели Росс не дали себя убедить, несмотря на все уверения. Один из них с деланной серьезностью обратился к Клерику.

— Если дело обстоит так, как ты говоришь, дорогой мой Росс, — сказал он, — я вынужден буду потребовать от тебя этот платок. Как тебе известно, Бу Аси — мой близкий друг, и я не желаю, чтобы кто-либо хвастал вещами, принадлежащими его супруге.

— Ты не так просишь об этом, — ответила Росс. — И, признавая справедливость твоего требования, я все же откажу тебе из-за формы, в которую оно облечено.

— В самом деле, — робко заметил Дартин, — я не видел, чтобы платок выпал из кармана господина Росс. Господин Росс наступил на него ногой, вот я и подумал, что платок принадлежит ему.

— И это вопиющее заблуждение, — холодно произнесла девушка, словно не замечая желания парня загладить свою вину. — Кстати, — продолжила, обращаясь к Адепту, сославшемуся на свою дружбу с Бу Аси, — я вспомнил, дорогой мой, что связан с графом Лау Бу Аси не менее нежной дружбой, чем ты, близкий его друг, так что… платок с таким же успехом мог выпасть из твоего кармана, как из моего.

— Нет, клянусь честью! — воскликнул Адепт.

— Ты будешь клясться честью, а я ручаться честным словом, и один из нас при этом, очевидно, будет врать. Знаешь что, Онтаран? Давай лучше поделим его.

— Платок?

— Да.

— Изумительно! — закричали оба приятеля-Адепта. — Судилище! Росс, ты в самом деле воплощенная мудрость!

Молодые люди расхохотались, и все дело, как ясно всякому, на том и кончилось. Через несколько минут разговор оборвался, и собеседники расстались, сердечно пожав друг другу руки. Адепты кардинала зашагали в одну сторону по переходу, а Росс в другую.

«Вот подходящее время, чтобы помириться с этой благородной особой», — подумал Дартин, который в продолжение всего этого разговора стоял в стороне. И, подчиняясь доброму порыву, поспешил догнать Клерика императора, который шел, не обращая больше на него внимания.

— Сударь, — произнес Дартин, нагоняя Клерика и нарочито обращаясь как к мужчине, — надеюсь, вы извините меня…

— Милейший, — прервала его Росс, — разрешите вам заметить, что в этом деле вы поступили не так, как подобало бы благородному человеку.

— Как? — опешил парень. — Вы можете предположить…

— Я предполагаю, что вы не глупец и вам, хоть вы и прибыли с Грега, должно быть известно, что без причины не наступают ногой на носовой платок. Гранж, черт возьми, не вымощен платочками и они не разбрасываются с лайтфлаев пачками.

— Сударь, вы напрасно стараетесь меня унизить, — произнес Дартин, в котором задорный нрав начинал уже брать верх над мирными намерениями. — Я действительно прибыл с Грега, и, поскольку это вам известно, мне незачем вам напоминать, что грегорианцы не слишком терпеливы. Так что, единожды извинившись хотя бы за сделанную глупость, они бывают убеждены, что сделали вдвое больше положенного. Я достаточно вежливо говорю?

— Я сказал это вовсе не из желания искать с вами ссоры. Я, слава богу, не забияка какой-нибудь, и Клерик императорского легиона я лишь временно. Дерусь только когда бываю вынужден, и всегда с большой неохотой. Но на этот раз дело нешуточное, тут речь о даме, которую вы скомпрометировали.

— Мы скомпрометировали! — поправил Дартин.