Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии - [148]

При дворе Филиппа господствовал тон, немногим от­личный от того, какой можно было наблюдать, например, в главной квартире какого-нибудь наемного войска. Царь лю­бил шумные пиршества в кругу своих соратников, — пир­шества, до которых македоняне искони были охотники и ко­торые сплошь и рядом превращались в дикие оргии, где дым стоял коромыслом; хуже не вели себя даже кентавры и лестригоны, говорит один современный историк. Филипп был очень падок и до женских прелестей; он держал при себе немалое число наложниц, к глубокому огорчению царицы Олимпиады, гордой и властолюбивой женщины, которая не могла заставить себя смотреть сквозь пальцы на грешки му­жа. Единственным связующим звеном между супругами был наследник престола Александр, к которому и отец был ис­кренно привязан. По его желанию Аристотель дал Алексан­дру отличное образование; затем, отправляясь в Геллеспонт, Филипп поручил шестнадцатилетнему юноше управление Македонией, а спустя два года при Херонее предоставил ему начальство над наступательным крылом и вместе с тем честь решить исход битвы. Таким образом, Филипп приложил все старания, чтобы подготовить Александра к тому высокому положению, которое ему со временем суждено было занять.

До сих пор удавалось избегнуть открытого разрыва в царской семье. Но по возвращении из своего греческого по­хода Филипп влюбился в одну девушку из очень знатной македонской фамилии, Клеопатру, дядя которой, Аттал, за­нимал один из высших постов в государстве. Ввиду ее высо­кого общественного положения царь не мог сделать ее своей любовницей, — и вот он сделал ее своей законной женой. Вследствие этого Олимпиада и Александр покинули страну; царица вернулась в свое отечество — Эпир, а наследник ушел даже к исконным врагам Македонии, иллирийцам. Фи­липп решил уступить, и состоялось соглашение, в силу ко­торого по крайней мере Александр вернулся ко двору; брата Олимпиады, Александра Эпирского, Филипп склонил к ми­ру, обещав выдать за него свою дочь Клеопатру. Свадьбу справляли с большой пышностью летом 336 г. в древней столице Эгах; вслед затем Филипп хотел выступить в поход против персов. Но во время торжественной процессии он был убит одним из своих телохранителей Павсанием. В су­матохе убийца едва не успел спастись, но в конце концов был настигнут и изрублен погонею.

По преданию, Павсания побудили к убийству мотивы личного свойства; будучи тяжело оскорблен Атталом, дядею молодой жены Филиппа, Клеопатры, он будто бы не сумел добиться правосудия от Филиппа и поэтому решил вымес­тить на нем свою обиду. Но в таком случае почему он не отомстил самому Атталу? Очевидно, что убийство Филиппа было обусловлено политическими причинами. Действитель­но, тотчас после смерти Филиппа распространился слух, что убийца был подослан Олимпиадой и что дело не обошлось без участия Александра; и, принимая во внимание глубокий разлад, господствовавший в царском доме и улаженный лишь формально, надо признать это подозрение вполне есте­ственным. Притом, Олимпиада действительно имела полное основание опасаться устранения Александра от престоло­наследия, так как Клеопатра только что родила сына[11], и мож­но было с большой вероятностью предполагать, что влияние молодой супруги окажется достаточно сильным, чтобы впо­следствии доставить ее сыну корону Македонии.

Как бы то ни было, плоды преступления пожал Алек­сандр. Он был признанным наследником престола; притом, из сыновей Филиппа он один успел обнаружить на деле свои военные способности. Только под его скипетром Македония могла благополучно перенести тот кризис, который по всем признакам должна была повлечь за собою внезапная смерть Филиппа. Ввиду этого большинство старых полководцев Филиппа немедленно признали Александра царем — впере­ди всех Антипатр, который был наиболее близок к Филиппу. Благодаря их поддержке смена на престоле совершилась без затруднений. Юный сын Клеопатры был убит и тем предот­вращена опасность какого-либо восстания в его пользу. Точ­но так же были казнены Геромен и Аррабей, сыновья Аэропа из низвергнутой линкестидской династии, побочной линии македонского царского дома, которые могли стать опасными в качестве претендентов; предлогом к казни послужило их мнимое участие в заговоре Павсания против Филиппа. Их брат Александр уцелел, так как он был зятем Антипатра и так как он тотчас после убийства Филиппа изъявил покор­ность новому царю.

Таким образом, в Македонии Александр утвердил свою власть; тем не менее положение дел было очень серьезно. В Азии командовал Аттал, дядя Клеопатры и, следовательно, смертельный враг Александра. Кроме того, покоренные на­роды поднялись повсюду, готовясь свергнуть иго, под кото­рое согнула их головы железная рука Филиппа. В Амбракии вспыхнуло восстание, и македонский гарнизон был изгнан; то же готовились сделать и Фивы; в Этолии и Пелопоннесе также началось брожение.

Все эти стремления нашли себе естественный центр в Афинах. Здесь за энтузиазмом в пользу мира, вызванным неожиданной снисходительностью, которую обнаружил по­сле своей победы Филипп, вскоре последовала реакция. Сто­ронники союза с Македонией тщетно пытались вытеснить Демосфена из его руководящего положения; из всех возбуж­денных против него процессов он вышел победителем. Так же безуспешны оказались все нападения на политического друга Демосфена, Гиперида. Его декрет о поголовном воо­ружении народа, изданный после битвы при Херонее, был явно противен конституции и привел бы Афины к анархии, если бы был осуществлен; несмотря на это, Гиперид был оп­равдан, когда Аристогитон, самый даровитый из ораторов противной партии, привлек его к суду за этот проступок. А когда затем осенью наступил в Афинах праздник поминове­ния мертвых и возник вопрос, кому поручить произнесение надгробной речи в честь павших при Херонее, — эта почет­ная обязанность, несмотря на все усилия противников, была возложена на Демосфена. Этим было торжественно засвиде­тельствовано, что большинство граждан и теперь продолжа­ло видеть в Демосфене своего руководителя, несмотря на все бедствия, какие постигли государство в период его правле­ния.