Гражданская война в России (1918–1922 гг.) - [32]

. Действенность контроля Секретариата ЦК за проведением директив в жизнь местными парторганизациями обеспечивалась как через систематическую работу с кадрами, так и через непосредственное руководство местными организациями. Еще в 1920 г. ЦК выработал инструкцию строения губернских комитетов, которая положила начало переходу от «кустарничества» на местах к единообразной системе парторганизаций. До этой инструкции из 40 губкомов и 300 уездных комитетов не было и двух, построенных одинаково, в некоторых губкомах еще существовал институт председателя губкома и др. В 1920 г. институт председателя был окончательно упразднен, все его функции переходили к секретарю губкома167. Следует отметить, что не только в начале 1920-х гг., но и во второй их половине партаппарат не приобрел еще той завершенности, которая характеризовала его впоследствии. В начале 1920-х гг. отмечалось полное отсутствие рабочего аппарата в ряде обкомов и губкомов, повсеместная слабость учетно-статистических отделов и пр. Состояние аппарата на местах, отмечалось в Известиях ЦК РКП(б), «совершенно безотрадное»168. На апрельском Пленуме ЦКК 1926 г. отмечалась слабость партаппарата в Сибири, где в райкомах не знали ни точного числа ячеек, ни коммунистов, а ячейки совершенно потеряли лицо, не отличались от беспартийной массы169. Тем не менее уже в середине 1920-х гг. основные звенья партаппарата стали «во главе всей хозяйственной и политической жизни» на местах. «Без губкомов, – говорил Г. Е. Зиновьев в 1923 г., – мы не можем провести ни натурналога, ни регулировать заработную плату, ни руководить хозяйством…»170

В целом с самого начала строительства партаппарата в общегосударственном масштабе секретари местных комитетов, кандидатуры которых «рекомендовались» ЦК, становятся первыми лицами в соответствующих организациях. Секретари были ответственны за представление докладов и отчетов в ЦК, выезжали, как и заворготделами, с докладами в Москву, проводились совещания секретарей, с 1922 г. политические закрытые письма секретарей губкомов в ЦК становятся «одной из удачных форм связи ЦК с партийными организациями»171. Именно секретари и другие работники аппарата после 1921 г. составляли основной контингент делегатов партийных съездов и конференций. Секретари наиболее крупных территориальных объединений, начиная с 1923 г., во все большей мере пополняли ряды членов и кандидатов в члены ЦК. Уже к середине 1920-х гг. секретарскую иерархию можно считать сложившейся. Важно отметить, что именно эта иерархия, в которой секретари были лишь формально подконтрольны местной парторганизации, на практике составила жесткую вертикальную структуру исполнительной власти в стране. В свою очередь секретарская иерархия и аппарат в целом обеспечили высокую степень мобилизационной готовности партийной элиты, что проявилось как в ходе внутрипартийной борьбы и дискуссий 1920-х гг., так впоследствии в процессе реконструкции. Широко известная фраза И. В. Сталина о партии как «рычаге социалистического строительства» должна восприниматься с полным пониманием, что таким рычагом, действительно совершившим беспрецедентную трансформацию общества (безотносительно к оценке этой трансформации), она смогла стать в значительной мере благодаря новой структуре, ставшей формой институциализации правящей элиты.

Фактическая подмена партаппаратом «советско-административных» (как их называли в партийных резолюциях) органов в плане политического управления и непосредственного администрирования вела к постоянному росту численности и разветвленности аппарата: партия функционировала в соответствии с известным законом управления, согласно которому неопределенность в поведении управляемого объекта может быть снижена за счет управляющей системы. Аппарат уже в 1920-е гг. стремительно разрастался: в отчетном докладе на XV съезде И. В. Сталин определил количество ответственных партработников в размере не менее 100 тысяч человек172. Очевидно, что бюрократизация партии имела глубинные причины, коренившиеся в особенностях сложившейся политической системы. Усложнение общественных процессов, дальнейшее усиление партийного контроля над ними означали бесперспективность серьезной борьбы с бюрократизмом, попытки которой впоследствии предпринимались неоднократно.

Оппозиция 1920-х гг. многократно критиковала развитие в партии бюрократических тенденций, однако изучение документов показывает, что большинство партработников достижения организационной работы ЦК воспринимали с чувством удовлетворения. Это явственно видно из атмосферы послеленинских конференций и съездов. Причина этого состояла, на наш взгляд, не только в естественной заинтересованности «аппаратчиков» в укреплении аппарата, но и в том, что политическая элита в сложной нэповской ситуации, которую В. И. Ленин, как известно, обозначил фразой «кто кого?», при нерешенности проблемы самолегитимации почувствовала твердую почву под ногами, существенную гарантию стабильности своего положения. С другой стороны, следует учесть безусловное влияние социокультурных свойств элиты. Низкий уровень общей культуры, недостаток образования у большинства партработников (две трети делегатов партийных съездов середины 1920-х гг. имели низшее образование), неподготовленность к принятию компетентных самостоятельных решений приводили к естественному желанию рассредоточить ответственность, получить указания по любому поводу