Гражданин мира - [56]
«Основной реакцией со стороны служащих на мое появление было любопытство. Они уже успели прочитать в газетах много статей обо мне. К тому времени благодаря прессе за мной прочно закрепилась репутация «убийцы затрат». Тем не менее относились ко мне именно с любопытством, а не с опаской. Все задавали одни и те же вопросы: «Кто он? Чего нам ждать от него? Как все будет происходить? С чего он начнет?»…»
И вновь Карлос Гон оказался в роли «новичка». Но накопленный опыт уверенно диктовал ему линию поведения.
«Я имел твердое намерение органично влиться в новое окружение. Я жил во многих, очень разных странах: в Ливане, во Франции, в Бразилии, в США. Я побывал на разных континентах и соприкасался с совершенно разными культурами. И в каждой стране я стремился интегрироваться в местную культуру. Я никогда не выступал в роли туриста, колонизатора, эмигранта. И я хотел, чтобы вся эта японская затея стала органичной частью моей жизни. Я хотел, чтобы и Япония, и «Ниссан» стали как бы частью меня самого. Но такая интеграция не предполагает потерю своей собственной личности, своей специфики. Я знал, что в любом случае останусь самим собой. Я старался остаться собой, никого этим не раздражая. Я пытался интегрироваться, не прибегая ни к каким искусственным приемам. Я не допускал компромиссов, но и никого не провоцировал. Моя позиция заключалась в том, что я такой, какой я есть, но всем готов протянуть руку. И эта позиция очень помогла японцам раскрыться передо мной. Они поняли, что я не многолик, что у меня нет трех разных программ на разные случаи, что меня вполне можно понять. Конечно, бывали моменты давления, напряженности, усталости. Но я ни разу не потерял контроль над собой, не сорвался, хотя, объективно говоря, для этого было много причин. Моя открытость, мое желание узнать как можно больше, желание вступать в диалог очень помогали мне даже в тех случаях, когда люди чувствовали мое нетерпение…»
Характерный для Японии социально-психологический климат также способствовал скорейшей интеграции. В современной Японии конфликтов боятся как огня. Но так было далеко не всегда. Японская история знает немало проявлений жестокости, кровавых войн. Крупные социальные конфликты последний раз происходили в стране в конце 60-х годов. С тех пор в Японии царит редкая социальная гармония. Быстрый экономический рост и процветание экономики способствовали появлению многочисленного среднего класса, к которому причисляют себя 90 % японцев. Забастовки и демонстрации в стране стали чем-то из ряда вон выходящим. В Японии очень мало адвокатов, что само по себе свидетельствует о бесконфликтности общественной жизни. Огромные массы людей без проблем перемещаются в городском пространстве, столкновений не бывает даже в таких местах, в которых исчезает традиционная японская вежливость, например перед дверями переполненных поездов или вагонов метро, найти свободное место в которых равносильно подвигу. Понятно, что такой «консенсус на японский манер» слишком хорош, чтобы быть полной правдой. Как на предприятиях, так и в обществе в целом немало вопросов решается с позиции силы. Социальный конформизм, диктующий такую бесконфликтную линию поведения в повседневной жизни, в крайне индивидуалистских обществах Запада сочли бы невыносимым и неприемлемым. Сегодня многие аналитики считают, что созданная во второй половине XX века экономическая мощь Японии в настоящее время сдерживает проявление творческого подхода и развитие предпринимательского духа, которые крайне необходимы для того, чтобы у одной из крупнейших мировых экономик открылось второе дыхание. Но в целом, несмотря на экономическую стагнацию, кризис политической системы и рост безработицы, поиск гармонии остается главной доминантой общественной жизни Японии.
«Японцы очень вежливы, они всегда принимают в расчет чувства других людей. Они никогда не говорят вам неприятных вещей. Если вы им неприятны, они предпочитают молчать. Но если они думают о вас хорошо, то обязательно об этом скажут. Лично для меня эта японская вежливость оказалась очень кстати. Даже если многие из окружавших меня людей и считали, что у нас ничего не получится, что я ничего не добьюсь, они никогда бы этого не сказали. Меня это избавило от крайне неприятных моментов, ведь мне совершенно ни к чему было выслушивать комментарии типа «это вы со своим ‘Рено’ приехали поучать ‘Ниссан’?». Было очень много таких, кто не проронил ни слова. Я рассматривал это молчание как, в лучшем случае, безразличие, а в худшем — отрицательное отношение к нашим действиям. Положительно настроенных людей с самого начала было очень немного. В лучшем случае мы сталкивались с проявлением скептицизма. В первые месяцы я был огражден от уничтожающей критики или от негативных комментариев. Это мне очень помогло. Мне совсем не нужно было, чтобы подливали масло в огонь. Но я знал, что скептицизм существует, и считал это нормальным…»
За пределами «Ниссана» скептиков было предостаточно. Когда первый шок прошел, японская пресса, прекрасно осведомленная о критическом состоянии «Ниссана», довольно сдержанно высказывалась в отношении Альянса. Крупные американские газеты, демонстрируя свое невежество, выражали изумление по поводу того, что «Рено» удалось выжить после неудачи, постигшей его в США. Международная же пресса в целом была настроена скептически. Описывая «скоропалительный брак», токийское бюро Financial Times высказало мнение, что «подобная поспешность делает все это похожим на акт отчаяния и заставляет думать, что руководители «Рено» были ослеплены излишней живостью своего подхода к проблеме».
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Януш Корчак (1878–1942), писатель, врач, педагог-реформатор, великий гуманист минувшего века. В нашей стране дети зачитывались его повестью «Король Матиуш Первый». Менее известен в России его уникальный опыт воспитания детей-сирот, педагогические идеи, изложенные в книгах «Как любить ребенка» и «Право ребенка на уважение». Польский еврей, Корчак стал гордостью и героем двух народов, двух культур. В оккупированной нацистами Варшаве он ценой невероятных усилий спасал жизни сирот, а в августе 1942 года, отвергнув предложение бежать из гетто и спасти свою жизнь, остался с двумястами своими воспитанниками и вместе с ними погиб в Треблинке.
Книга писем 19-летнего командира взвода, лейтенанта Красной Армии Николая Чеховича, для которого воинский долг, защищать родную страну и одолеть врага — превыше всего. Вместе с тем эти искренние письма, проникнуты заботой и нежностью к близким людям. Каждое письмо воспринимается, как тонкая ниточка любви и надежды, тянущаяся к родному дому, к счастливой мирной жизни. В 1945 году с разрешения мамы и невесты эти трогательные письма с рассуждениями о жизни, смерти, войне и любви были изданы отдельной книжкой.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.