Гражданин мира - [47]

Будучи бастионом Французской коммунистической партии и ее боевого профсоюза, Всеобщей конфедерации труда, «Рено», последовательно прибавляя третью, четвертую и пятую недели к оплачиваемому отпуску, добился более серьезных нововведений в социальной сфере, чем в сфере новых технологий автомобилестроения. Все это наложило глубокий отпечаток на культуру предприятия.

«Когда я пришел в «Рено», понятие «рабочей крепости» уже ушло в небытие. На «Рено», разумеется, есть профсоюзы, но он уже не был предприятием, подчиняющимся профсоюзному диктату. Однако кое-что еще сохранялось. Я посетил почти все заводы компании и был просто поражен, когда констатировал, что директоры заводов владеют всеми деталями эргономики рабочих мест, досконально знают отчеты комитетов по гигиене и безопасности труда, но не знакомы ни с показателями затрат на единицу продукции, ни с показателями производительности труда. Все интересы в конечном счете были сосредоточены на вопросах социального управления, а не на вопросах эффективности работы завода. И дело не в том, что эти директоры не были компетентными специалистами. Просто они искренне считали, что ответственны в большей степени за поддержание социального мира, чем за достижение высокой эффективности работы заводов. В настоящее время все обстоит совсем не так…»

Можно с полным основанием утверждать, благодаря или вопреки эпизоду с Вилворде, что план «20 миллиардов» ознаменовал собой завершение длительного периода преобразований в «Рено», начатых в 80-е годы Жоржем Бессом и продолженных Раймоном Леви. С этой точки зрения решение Луи Швейцера, которое он отказался отменить, несмотря на сильнейшее политическое давление, по своей значимости выходило далеко за рамки простого закрытия завода. Оно означало полный поворот к принципам капитализма, успех которого иллюстрируется тем одобрением, с которым рабочие «Рено» встретили приватизацию компании в 1996 году.

«Производственный аппарат «Рено» был малоэффективным не потому, что компания не располагала достаточным потенциалом, но именно потому, что руководство компании никогда не было озабочено вопросами эффективности и производительности. Казалось, люди искренне верят, что решение социальных вопросов несовместимо со стремлением поднять производительность труда. На самом же деле вполне возможно и иметь прекрасные социальные условия, и достигать высокого уровня производительности. Заводы, кстати, отлично поработали на благо реализации нашего плана. Чтобы оценить уровень производительности на наших заводах, мы взяли в качестве эталона завод компании «Ниссан» в Сандерленде. В тот период этот завод опережал, да и в настоящее время опережает все европейские заводы по уровню производительности труда. Мы провели сравнительный анализ производительности на всех заводах Европы, рассчитав отклонения от уровня производительности на заводе в Сандерленде. Получив эти данные, мы сосредоточились на работе с заводами «Рено», которым мы всячески помогали максимально приблизиться к показателям эталонного завода «Ниссана». Я с гордостью констатирую, что в период выполнения плана заводы «Рено» успешнее любых других европейских заводов сумели повысить уровень производительности труда. Причем это относится к каждому заводу «Рено». Если сравнивать результаты 2000 года с показателями 1996-го, то разница между ними просто поражает. И все это было достигнуто практически без забастовок и без каких-либо драматических социальных конфликтов. Если люди четко понимают цели намеченных мероприятий, если они знают, что и как следует делать, и при условии недопущения провокационных решений типа снижения заработной платы, никто никогда не скажет «нет». В самом Вилворде постепенно все утряслось, завод закрыли, и «Рено» сумел справиться с этой ситуацией. Все социальные проблемы удалось вполне корректно и тщательно урегулировать…»

Благодаря принятию действенных мер социального характера последствия закрытия завода в Вилворде оказались гораздо менее драматичными, чем это предрекали различные «пророки». Конечно, невозможно измерить цифрами социальный ущерб и личные драмы, которыми сопровождается закрытие предприятия. Но через два года после закрытия из 3200 уволенных только 200 человек не смогли найти новое место работы.

В результате всей этой истории Карлос Гон упрочил свой авторитет и приобрел прозвище «убийцы затрат» (cost killer). Репутация его приобрела такую широкую известность, что в Японии о нем все знали еще до того, как он там появился лично. Это прозвище и эта репутация, среди прочего, наглядно показывают, как общественное мнение во Франции, с подачи политического класса, не имеющего никакого отношения к деятельности предприятий, и прессы, относится к вопросу занятости.

«В Европе, и особенно во Франции, занятость — это больная тема. Я был в США, когда Европа в 1992–1994 годах переживала тяжелые времена, и на телевидении проблемы занятости заслонили собой все прочие новости. Когда об этом так настойчиво твердят, поневоле тема начинает травмировать людей. Занятость становится чем-то самоценным. Я не хочу сказать, что занятость не важна, но надо хотя бы чуть-чуть понимать, что такое экономически оправданная занятость. А вот это понятно далеко не всем и не всегда. Экономическая жизнь состоит из разрушений и созиданий, изменений и трансфертов. Все это — нормальные для экономики процессы. Отношение к занятости как к чему-то незыблемому глубоко противоречит реальным условиям развития экономики…»