Гражданин Империи Иван Солоневич - [136]

В архиве министерства иностранных дел Германии сохранилась папка документов, которые предшествовали въезду Солоневичей в Третий Рейх. Ее открывает письмо Ивана в МИД, датированное 21 января 1938 года, то есть написано оно было за две недели до софийского взрыва.

«8 декабря 1937 года, — говорится в нем, — я обратился в Германское Посольство в Софии с просьбой о получении визы на въезд в Германию для меня и моего сына Юрия.

Из прилагаемого письма от Эссенского Издательства можно видеть, что я автор книг «Потерянные» и «Побег из советского рая» (два тома «России в концлагере» — И. В.) и имею намерение посетить Германию для чтения нескольких докладов о современном положении в Советском Союзе. Мой сын Юрий, 22-х лет, готов сделать доклад о советской молодежи для Гитлер-Югенд на немецком языке, так как владеет им хорошо.

Одновременно я хотел бы обсудить некоторые вопросы о своей будущей книге с руководством Эссенского Издательства.

Рейхсминистр д-р Геббельс в своей речи 5 ноября в «Спортпаласе» весьма хорошо отозвался о моих книгах: весь германский народ читает эти книги и более 200 немецких газет назвали их мощным ударом по большевизму.

Ныне я уже полтора года издаю в Софии антибольшевицкую газету и всегда дружелюбен по отношению к Германии и ее правительству»[562].

Документам, залежавшимся в МИДе, после трагедии 3 февраля вновь дали ход.

Больше месяца длилась переписка между МИДом, Государственной тайной полицией (сокращенно — Гестапо) и ведомством д-ра Геббельса — министерством пропаганды и народного просвещения. Гестапо настаивало на более тщательной проверке, хотя никакого конкретного компромата на Солоневичей не имело, пропагандисты торопили. В итоге въездная виза Ивану и Юрию была выдана 5 марта, а 9-го (в книге Никандрова ошибочно указано 19 марта) они приземлились в аэропорту Темпельхоф под Берлином[563].

«В Германию, весной 1938 года, я приехал не при совсем обычных обстоятельствах: зловещие люди убили мою жену, сын был слегка ранен, я не находился в полном равновесии, — вспоминал Иван Солоневич после Второй мировой войны. — И сейчас, восемь лет спустя, в памяти встает разорванное тело любимой жены и ее раздробленные пальчики, вечно работавшие — всю ее жизнь. Болгарская полиция откровенно сказала мне, что бомба пришла из советского полпредства, что она, полиция, ничего не может сделать ни против виновников этого убийства, ни против организаторов будущего покушения — может быть и более удачного, чем это. У нас обоих — сына и меня — были нансеновские паспорта, по которым ни в одну страну нельзя было въехать без специальной визы, и ни одна страна визы не давала. Нас обоих охраняли наши друзья, да и полиция тоже приняла меры охраны. Против уголовной техники зловещих людей, против их дипломатической неприкосновенности — эта охрана не стоила ни копейки. И вот — виза в Германию, виза в безопасность, виза в убежище от убийц. Не трудно понять, что никаких предубеждений против антикоммунистической Германии у меня не было.

Мы провели два месяца в санатории — под фальшивым паспортом, которым снабдила нас германская полиция. Потом были первые встречи с германской общественностью. Я был принят как нечто среднее между Шаляпиным сегодняшнего дня и Квислингом — завтрашнего, но тогда еще никто не знал, что такое Квислинг. Обоюдное разочарование наступило довольно скоро, через несколько месяцев»[564].

Впечатлениям Солоневича о гитлеровской Германии мы посвятим отдельную главу. На очереди — два необходимых отступления. Первое — небольшое эссе о «России в концлагере», книге, принесшей нашему герою мировую славу и круто изменившей его жизнь. Второе — рассказ о том, как из читательских кружков вокруг «Голоса России» начала формироваться новая эмигрантская политическая организация. Почему вдруг Иван Лукьянович, никаких партий создавать не собиравшийся и в вожди не стремившийся, оказался-таки во главе целого движения.

ГОСПОДА ШТАБС-КАПИТАНЫ

Впервые о «среднем русском человеке, скажем, штабс-капитане», как мы помним, Иван Солоневич заговорил на страницах «Голоса России» еще летом 1936 г. Тогда он, конечно, еще не вкладывал в понятие «штабс-капитан» того смысла, который стал основой одноименного движения.

Образ штабс-капитана в дальнейшем получил развитие: «это наш «средний слой», Mittelstand, позвоночный хребет всякой нации», — говорил Солоневич. Не обошлось и без превосходных форм: «белый штабс-капитан — это единственная русская сила, которая уже сейчас может организоваться и которая должна прийти под знаменем Белой Империи, и она будет силой, которая на все другие силы сможет более или менее наплевать»[565].

Движение штабс-капитанов выросло как бы само собой — из кружков читателей газеты. Они «самотеком» стали появляться во всех странах русского рассеяния. Первый «Кружок друзей «Голоса России»» возник в Манчжурии — в Тянцзине в начале 1937 г. его организовал друг детства Солоневича — полковник Д. М. Михайлов.

«Из далекого Тзян-Тзина получаю длиннейшее письмо лучшего друга моих юных лет Мити Михайлова, маленького человека неслыханной физической силы, исчезнувшего с моего горизонта в 1916 году — ровно д в а д ц а т ь лет тому назад, —