Гражданин Империи Иван Солоневич - [126]

Шрифт
Интервал

1 и 2 августа Иван Солоневич был гостем Миллера в Баньоль. Эти же дни, по стечению обстоятельств, Борис Солоневич провел в обществе Скоблина и Плевицкой…[528]


Турне продолжалось. «С 8-го по 18-го августа, — сообщает журнал «Часовой», — И. Л. и Б. Л. Солоневичи устроили ряд своих лекций в Брюсселе. Как и всюду доклады прошли с большим успехом и вызвали единодушное одобрение и внимание русской колонии. Рассказы братьев Солоневичей доходили до сердец русских людей, как изумительное по передаче воспроизведение советского быта столько пережившими в СССР его недавними гражданами»[529].

Именно в Брюсселе Борис сообщил брату, что не вернется с ним в Болгарию. Причина — вполне удовлетворительная, надо лечить глаза, но последствия стали понятны Ивану сразу. Это явствует и из его описаний данных европейских гастролей, окрашенных в черный цвет:

«Не было в моей жизни разочарования более тяжкого и болеебеспросветного, чем эмигрантский Париж.

Нет, ничего не изменилось. Только поглупело лет на пятьдесят. С 1916 года люди ушли не на двадцать пять лет вперед, а на двадцать пять лет назад. Все, то есть все политические верхи эмиграции. Начиная от А. Ф. Керенского и кончая все теми же августейшими салонами, которые нынче протягивают Александру Федоровичу свою покровительственную руку и которым он отвечает насквозь лицемерной реабилитацией Государя Императора, которого они вкупе предали и продали»[530].

В статье «Пути, ошибки и итоги» Иван Солоневич констатирует:

«Основным переломным моментом была не София и даже не скоблинская история: провокаторы могут быть во всякой среде, но в приличной среде принимаются все меры к тому чтобы выкорчевать провокацию и образовавшуюся яму залить карболкой. Вопрос в среде. Самым страшный вопрос — это вопрос о среде.

Так вот, значит, Париж. Ville lumiere. Столица мира, в том числе и зарубежного. Две стороны бытия.

Одна сторона: переполненные залы, в них сливки всей национальной эмиграции. Банкеты в нашу честь — галлиполийцев, моряков, РОВСа. казаков, «Возрождения» и других. Штабс-капитаны таксисты, установившие для нас дежурства своих такси. Русские семьи, зазывавшие на русский борщ. Две случайные поездки на случайных такси, и — бывает же так — оба раза попались русские шоферы. При попытках платить: «Нет уж, И. Л., мы вас знаем — с вас еще и деньги брать!..» Вместо франков просто крепкое рукопожатие. Такие сцены повторялись и в Брюсселе, и в Берлине. Инвалидные гроши в счет «борьбы за Россию» <…> Цветы, расшитые полотенца: вы наш дорогой, вы наш родной. Почти Шаляпин.

За блеском оперной декорации, за трогательностью штабс-капитанского приема совсем другая сторона. Кулисы. Совещания. Личное знакомство со всеми верхами нашего Парижа. Милейшей души люди. И — полная безнадежность.

С одной стороны, штабс-капитаны. Mittelstand, наше tiers etat, позвоночный столб зарубежья. Люди, которые служили России и будут служить России, которые забыли о своих чинах и акциях, ежели таковые и были. С другой стороны, тот самый слой, бездарности и жадности которого не могли компенсировать ни героизм русской армии, ни моря русской крови. Слой стоит непоколебимо: да, конечно, светлейшему князю не только вернут его сто двадцать тысяч десятин, коленопреклоненные мужики принесут хлеб-соль на резном блюде и будут молить о прощении обид. Да, какие-то там красные офицеры будут разогнаны нагайками, и останки лейб-гвардии Кексгольмского полка продиктуют свою волю… неизвестно кому и неизвестно какую волю. Да, мой завод большевики, правда, перестроили совсем заново, но ведь это мой завод. «А бакинские промыслы здорово перестроены? Хорошо, что я догадался не продать своих акций — вот будут они стоить после революции!» «Я, в конце концов, готов все простить, но на губернаторский пост я, извините, не согласен. Если бы не революция, я давно был бы по чину министром».

Трехчасовая беседа с одним из представителей Династии — доклад о всем, что произошло в России. Представитель Династии пишет письмо, которое совершенно фантастическим способом попадает ко мне. В письме сказано: а) «мужики остаются мужиками» и б) «держите этих мужиков в ежовых рукавицах».

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Для того чтобы кого бы то ни было держать в ежовых рукавицах, нужно прежде всего эти рукавицы иметь в наличности: ежели их нет, совет получается не слишком гениальным. И не делает ровно никакой чести. Не делает ровно никакой чести утилизация «мужика» в качестве поношения: этих мужиков сто двадцать миллионов. Ими, хотя и кое-как, но все жива еще Россия, только ими и больше никем. И что же, собственно, есть Россия для вот этакого Августейшего дяди: сто двадцать миллионов русских людей мужичьего звания или просто золотые часы, спертые из кармана у зазевавшихся потомков некогда славных строителей Империи? И для чего возвращаться в Россию? Для спасения мужика или для возвращения часов? Для ста двадцати тысяч десятин или для одной шестой части земной суши? Для традиций лейб-гвардии Кексгольмского полка или для непобедимости армии? Для своего завода или для русской промышленности? Для чего? Что скрывается под оперой банкетов, знамен, традиций и высоких слов:


Рекомендуем почитать
Рассказы о Сталине

Сборник рассказов о Иосифе Виссарионовиче Сталине, изданный в 1939 году.СОДЕРЖАНИЕД. Гогохия. На школьной скамье.В ночь на 1 января 1902 года. Рассказ старых батумских рабочих о встрече с товарищем СталинымС. Орджоникидзе. Твердокаменный большевик.К. Ворошилов. Сталин и Красная Армия.Академик Бардин. Большие горизонты.И. Тупов. В Кремле со Сталиным.А. Стаханов. Таким я его себе представляю.И. Коробов. Он прочитал мои мысли.М. Дюканов. Два дня моей жизни.Б. Иванов. Сталин хвалил нас, железнодорожников.П. Кургас. В комиссии со Сталиным.Г. Байдуков.


Дела и люди века: Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. Том 1

Мартьянов Петр Кузьмич (1827–1899) — русский литератор, известный своими работами о жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова и публикациями записок и воспоминаний в литературных журналах. «Дела и люди века» — самое полное издание записей Мартьянова. Разрозненные мемуарные материалы из «Древней и Новой России», «Исторического Вестника», «Нивы» и других журналов собраны воедино, дополнены недостающими фрагментами, логически разбиты на воспоминания о литературных встречах, политических событиях, беседах с крупнейшими деятелями эпохи.Издание 1893 года, текст приведён к современной орфографии.


Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.