Гражданин Империи Иван Солоневич - [114]
Нельзя отказать Солоневичу в проницательности: атаки, действительно, пошли. Их и не могло не быть, учитывая работу «товарищей» и склонность эмигрантов подозревать всех подряд, а уж особенно перебежчиков, в работе на ГПУ. Но Солоневича беспокоило другое — то, что момент для атаки был выбран его противниками очень удачно. Во-первых, с точки зрения экономической: курс франка (и многих других валют) упал, а болгарский лев остался стабилен, в результате чего «Голос России» стал терять около четверти своих поступлений. Во-вторых, и с точки зрения политической, ввиду того что статьи по еврейскому вопросу многим из правого лагеря эмиграции пришлись не по вкусу. Первого фактора, безусловно, предвидеть было нельзя, второй просчитывался Иваном заранее:
«Мы рисковали подрывом доверия к нам со стороны основной массы наших читателей. Подрыва, как уже оказалось, не произошло. Однако, как это ни парадоксально, атака, в частности, будет вестись и таким путем: с о в е т с к а я агентура будет доказывать, что газета издается на еврейские деньги. Из этого варианта едва ли что-нибудь выйдет: даже не очень внимательному читателю ясно, что газета стоит на антисемитской точке зрения, но что та же газета будет решительно протестовать против всякого извращения фактов, против подложных списков и против попыток изобразить нас баранами, а евреев гениями, нас — импотентами, а евреев — властителями»[468].
Как видим, до поры до времени Солоневич не упоминает о третьем фронте, связанном с иностранными разведками. Безусловно, он понимал, что такой фронт существует — хотя бы потому, что многие эмигранты избрали своим поприщем «ловлю счастья» на стороне. Но говорить об этом в открытую значило бы подвергать опасности дальнейшее существование «Голоса России», который уже оперился, однако всерьез на ноги еще не встал. Потому Иван Лукьянович делает акцент на другой связке, советчиков и их пособников в эмигрантской среде:
«В настоящее время атака на газету ведется по преимуществу со стороны младороссов. В этой атаке применяются приемы, которых постеснялась бы любая бульварная печать — приемы личных нападок, клеветы и обвинений в провокации. Многочисленные и разбросанные по всему миру младоросские листки твердят о том, что Солоневичи — провокаторы. <…> В некоторых отношениях у младороссов есть выигрышные моменты: вопросы о некоторых деталях нашего побега, о которых мы не вправе говорить в газете. Разумеется, некоторые люди нам помогали и разумеется об этих людях мы писать не можем. Болгарское отделение РОВС’а осведомлено, в частности, и о способе, которым покинула советскую территорию жена И. Л. Солоневича»[469].
Первый удар 1937 года последовал с весьма неожиданной стороны и, по счастью, не был очень сильным. Речь идет об Открытом письме В. В. Шульгина, который отказывался от дальнейшего сотрудничества с «Голосом России». Вот оно:
«Милостивый Государь
Иван Лукьянович
Перед выходом первого номера газеты «Голос России» Вы обратились ко мне с просьбой войти в число постоянных сотрудников этой газеты. При этом Вы не поставили никаких условий. Тем менее шла речь о каком-либо покаянии с моей стороны. Наоборот, Вы писали, что между нами нет никаких идейных разногласий.
Но в № 26 Голоса России» Вы напечатали в передовой статье:
«… и В. В. Шульгину не стоило бы вспоминать дни отречения Императора. А если и вспоминать — то только в стиле покаяния».
В той же статье Вы пишете:
«… то Великому Князю Кириллу Владимировичу лучше стать просто господином К. Романовым».
Из этих двух выдержек и особенно из их сопоставления для меня ясно, что Вы меня не понимаете и никогда не понимали. Но мне кажется, что я понял Вас. И мне столь же неприемлема Ваша грубость по отношению к лицу Императорской фамилии, сколь и Ваша несправедливость по отношению ко мне.
По этой причине я считаю необходимым выйти из состава сотрудников «Голоса России», о чем и ставлю Вас в известность.
В. Шульгин»[470].
Опубликовав это письмо, Солоневич присовокупил к нему собственный комментарий:
«В. В. Шульгин совершенно верно передает мою просьбу о его сотрудничестве в «Голосе России». Действительно, никаких условий В. В. поставлено не было, и ни одного разу я не позволил себе выбросить из писаний В. В. ни одной строчки, хотя не со всеми точками зрения В. В. я был согласен. Таким образом, на страницах этой газеты В. В. имел полную свободу высказывания. Значит ли это, что от такой же свободы должна отказаться и редакция в суждении об исторической роли В. В.? Он эту роль играл, он ее сыграл. Об отречении Государя Императора Николая II мы все должны вспоминать с чувством покаяния. А тем более те монархисты — члены Государственной Думы, которые, вместо того, чтобы стать около своего Государя и рука об руку с ним принять все меры к ликвидации рабоче-солдатского бунта — нанесли Государю последний моральный удар. Нам всем надо каяться — и каяться во многом. Не для самобичевания, а для уразумения.
Что же касается инкриминируемой мне фразы о В. К. Кирилле Владимировиче, то, признаю, эта фраза могла бы быть сформулирована и мягче. Но — к сожалению или не к сожалению — я не могу рассматривать лозунг о Царе и советах с эмигрантской точки зрения. Некоторые лозунги — убивают. Если бы листки с вариантами и вариациями этого лозунга попали бы русскому мужику, идее монархии был бы нанесен удар более жестокий, чем отречение Государя Императора. Это было бы ликвидацией лучших надежд русского народа. Я это
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.