Гражданин Империи Иван Солоневич - [109]
Вот вам и «Голос России»! Голос прошлой дореволюционной России! В революции нужно, оказывается, каяться. <…>
Разве, промучавшись девятнадцать лет большевизмом, нельзя было понять, что взрыв распутинской монархии и все последовавшие после этого события революции в какой-то только очень малой степени зависели от доброй воли «Шульгина» и злой воли «Керенского»? Какое значение тут может иметь покаяние и перед кем? И опять, по слову самого же И. Солоневича («Голос России», № 5) — его газета осталась верна «трагической и проклятой нашей традиции ставить интересы группы, партии выше интересов России».
Весь огромный, исключительной ценности материал о современной России пойдет на службу ветхим, изношенным эмигрантским — да и то еще очень провинциальным — идейкам времен первых лет гражданской войны, недоброй памяти Освага, да бурцевского «Общего Дела» 1919–1920 гг. Никакой стаж концлагерей и побегов нас не убедит — народная, крестьянская Россия никак в революции не кается, вернуть царя и помещиков не хочет и их не пустит. Значит, нужно искать спасения на новых путях. А этих путей газета, называющая себя «Голосом России» — не знает.
Эмиграция и без этой газеты знала, что в России среди прочих сохранились поклонники довоенного «Нового Времени» или «Голоса Москвы», сохранились и рыцари «Белой мечты» и даже «верноподданные своего Государя». В данном случае удивительно только, что такая идейная ветхость оказалась совместима с таким буйным расцветом жизненных сил, с такой способностью зорко видеть и талантливо писать.
И нужно совершенно искренне сказать: несчастье в том, что «Голос России» голосом России не оказался и политически не только нам всем ничего нового не сказал, но еще и захотел повернуть «национальную» эмиграцию лет на 15 назад. Опоздание немалое; пожалуй, непоправимое».
На подобные публикации Иван Лукьянович, по своему обыкновению, отвечает подробно и вдумчиво. Но если с Чернавиным, в силу общей судьбы, обходится мягко, в очередной раз приглашая его писать для «Голоса России», то Керенского бьет нещадно:
«Ваши, Александр Федорович, установки гораздо более ветхи, чем мои: за годы революции вы ничему не научились, я кое-чему подучился: отсюда и «зоркость глаза». Идея монархизма может быть и ветхая идея — действительно ветхая — такая же ветхая, как идея собственности, Родины, Семьи, как идея Бога.
Все, решительно все, что только можно было сделать в разрушении, в революции, в отрицании этих «ветхих идей», уже сделано. Теперь возвращается ветер на круги своя… Теперь ветхость идеи — за Вами. А будущее — это мы. В а ш а революция дошла до предела. Дальше ей идти некуда. Еще некоторое время пооколачивается в кровавом нынешнем тупике — и рухнет в то, что Вы называете реакцией»[453].
Не менее резко Солоневич реагировал на выпады со стороны прочих демократических изданий, включая и «Последние Новости». Одна из ведущих авторов, из тех, кто определял лицо газеты, Е. Д. Кускова передовицу Ивана Лукьяновича о «расстреле 16-ти» назвала диким воем, который слишком глуп, чтобы привлечь внимание или вызвать эмоции. Другой, еще более левый орган печати, — «Социалистический Вестник» — процитировав Кускову, написал: «Зрелище христиан по паспорту, восторженно рукоплещущих палачу у свежей могилы замученных морально и затем расстрелянных жертв, омерзительно».
От ответа социалистам Солоневич не удержался:
«Социалистический Вестник» весьма напрасно и весьма неосторожно задевает вопрос о моем христианстве. Да, признаю — я христианин очень плохой. С христианством у меня не выходит — и не только «по паспорту». Насчет рубашки — отдавать случалось. Но ежели меня пробовали ударить по правой ланите, то я всегда норовил своротить обе челюсти, и правую, и левую. В большинстве случаев это удавалось»[454].
Споры с идейными противниками никак нельзя считать чем-то из ряда вон выходящим: на том стоит и стоять будет русская политическая публицистика. Той же полемике с Кусковой можно было бы посвятить, наверное, целую главу этой книги, тем более, что пикировки со «злобной старушкой» начались еще до издания «Голоса России» на страницах «Последних Новостей», а закончились уже после Второй Мировой войны. Однако все-таки воздержимся от этого: ничего особенного, за исключением примет эпохи, это был в общем-то типичный эмигрантский спор сторонников монархии и республики, или шире — правых и левых.
Отдельная статья — взаимоотношения с единомышленниками: явными, тайными, потенциальными, «попутчиками» и так далее.
Здесь, пожалуй, в описываемый период времени особого внимание заслуживает «Открытое письмо И. Л. Солоневичу», которое написал в редакцию «Голоса России» С. Л. Войцеховский. Приведем его почти целиком:
«Дорогой Иван Лукьянович,
Наше давнее знакомство, возникшее в памятные Киевские дни 1919 года, скрепленное общими переживаниями «в тылу у красных», дает мне право обратиться к Вам с полной откровенностью не только как к блестящему руководителю русской газеты, но и как к старому соратнику по общему русскому делу. <…>
Я полон по отношению к Вам искренней благодарности еще и за то, что в обстановке, где о монархии, об этом исконном государственном строе России, говорят или полушепотом или с пренебрежением, как о «реакционном пережитке2, Вы сказали откровенно и прямо, что были и остаетесь монархистом. <..>
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.