Грановский - [33]

Вот с этой точки зрения нам и следует рассмотреть и оценить полемику Грановского с традиционализмом исторической школы права и славянофильства, хотя московский профессор и был вынужден обо всем этом говорить не в полный голос, а с оглядкой на цензуру и на устои официальной идеологии.

В рецензии [12] на книгу Ф. Мишеля «История проклятых пород» («Histoire de races mandites de la France et le l’Espagne, par Francisque Michel»), в которой показано, как несправедливы и реакционны могут быть народные предания, Грановский писал: «Многочисленная партия подняла в наше время знамя народных преданий и величает их выражением общего непогрешимого разума. Такое уважение к массе неубыточно. Довольствуясь созерцанием собственной красоты, эта теория не требует подвига. Но в основании своем она враждебна всякому развитию и общественному успеху. Массы, как природа… бессмысленно жестоки или бессмысленно добродушны. Они коснеют под тяжестью исторических и естественных определений, от которых освобождается мыслью только отдельная личность. В этом разложении масс мыслью заключается процесс истории. Ее задача — нравственная, просвещенная, независимая от роковых определений личность и сообразное требованиям такой личности общество. Не прибегая к мистическим толкованиям, пущенным в ход немецкими романтиками и принятым на слово многими у нас в России, мы знаем, как образуются народные предания, и понимаем их значение. Смеем, однако, сказать, что первые представления ребенка не должны определять деятельность зрелого человека. У каждого народа есть много прекрасных, глубоко поэтических преданий; но есть нечто выше их: это разум, устраняющий их положительное влияние на жизнь и бережно слагающий их в великие сокровищницы человека — науку и поэзию» (3, 445–446. Курсив мой. — З. К.).

При первом чтении этого отрывка может показаться (и некоторым авторам, как мы сейчас увидим, показалось), что, несмотря на известную симпатию к народным преданиям, Грановский относится с пренебрежением к народной массе, третирует ее как косную и бездушную. Однако это не так. Основная мысль этого рассуждения состоит в том, что массы, как они существовали в истории и существуют сейчас, были непросвещенными, угнетенными, подчиненными «роковым определениям», т. е. невежеству и эксплуатации, о которых в своих курсах Грановский говорил с такой ненавистью. Не преклонение перед массами и этим их состоянием, перед всеми преданиями и идеями, которые рождаются в недрах этих угнетенных, подавленных, непросвещенных масс, но преобразование их посредством просвещения, «разложение» их мыслью, превращение из «косных» или слепо действующих в действующих сознательно, т. е. свободно; преобразование общества в сообразное требованиям такой личности — вот деятельный идеал, к которому зовет Грановский и к которому, по его твердому, обосновываемому в курсах мнению, идет история. Требуя развития масс, преобразования общества, Грановский критиковал современное феодально-крепостническое общество, проповедовал идею необходимости просвещения широких масс народа.

Такая трактовка позиции Грановского обосновывается его концепцией народа, его отношением к народу в плане социально-политическом [13].

В соответствии с традицией в русской философии истории Грановский ставил на первое место личность: общество должно быть построено в соответствии с требованиями личности, даже в зависимости от нее, оно должно быть «сообразным» ее требованиям. На первый взгляд может показаться, что в этой формуле, в требовании содержится некоторая субъективистская тенденция, некоторое игнорирование объективной исторической закономерности. Может быть, это отчасти и так. Но сопоставим эту формулу общественного идеала с той, которую почти в то же самое время — несколькими месяцами позже (Грановский напечатал свою статью в журнале «Современник», 1847, № 9.— См. 3,437, прим.) — дают К. Маркс и Ф. Энгельс в «Коммунистическом Манифесте»: в обществе, которое придет на смену буржуазному, «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» (1, 4, 447. Курсив мой. — З. К.). Здесь ведь тоже «свободное развитие» личности задает условия, т. е. имеет приоритетное значение по отношению к общественному устройству. Не личность должна быть построена по некоему априорному, теоретически задуманному образцу общества, а, наоборот, общество должно быть устроено так, чтобы личность могла свободно развиваться. Мы, разумеется, ни в какой мере не хотим отождествить взгляды Грановского с убеждениями Маркса и Энгельса и. уже говорили о том, что русский профессор не был ни революционным демократом, ни социалистом. И едва ли не наиболее существенное отличие взглядов Маркса и Энгельса от их даже самых передовых предшественников как раз именно и состояло в том, что они научно разработали основы будущего общества, идеал общественного устройства — его экономическое устройство, отношения внутри общества, его политические формы.

Но все-таки хотелось бы подчеркнуть углубленность и обобщенность понимания общественного идеала Грановским и всей этой традиции поиска русской философией истории идеала, который можно было бы наименовать