Граница леса - [7]

С этими словами Куарт развернулся и вышел из двора, словно не считая нужным спорить и доказывать. Я осталась одна, с подарком стража в руках, и решительно не понимала, что мне теперь стоит сделать.

Глава вторая о том, как проваливать ответственные поручения

Вопрос решился сам собой — во двор зашёл давешний посыльный и протянул лист рисовой бумаги, помеченный в верхнем левом углу значком Ведомства. Внизу значилась подпись начальника архива, а в середине…

— Вы донесли? — спросила я прямо. В переданной бумаге значилось, что за прогул я лишаюсь права на бесплатное питание сроком на один день. То есть сегодня мне в столовой зале лучше не появляться: Ведомство не кормит дармоедов.

— А кто ж ещё, леди этнограф? — ухмыльнулся мне в лицо посыльный. Уже седой мужчина, он, разумеется, не мог рассчитывать даже на личное дворянство — зато видел не одно поколение этнографов, мечтающих о замке, а получающих жидкую похлёбку, и то не каждый день. — После двух ударов тебе в архиве быть надо, а не посылочки принимать.

— Я бы попросила! — повысила голос я, нащупывая тяжёлый пенал.

— Прошу леди простить недостойного за дерзость! — ещё шире ухмыльнулся посыльный и склонился в шутовском поклоне. — Коли у вас всё, прощевайте, дела ждут.

— Фискал, — прошипела я посыльному вслед, всё ещё сжимая пенал. Зря я не треснула им этого мерзкого старикашку промеж глаз! Но что теперь вздыхать?.. Впрочем, кажется, сейчас мне найдётся кого стукнуть: во двор возвращался Куарт с самым паскудным выражением на лице.

— Я вижу, тебя оставили без обеда, леди этнограф, — начал разговор писарь и поспешно перехватил уже занесённую для удара руку. — Полегче, Элесит, полегче! Я не виноват, что с тобой так обошлись.

— Пусти! — потребовала я, безуспешно дёргая руку. — Пусти меня и проваливай! Явился тут… злорадствовать.

— Полегче, Элесит, полегче, — повторил Куарт и больно меня встряхнул. — Я пришёл помочь тебе, а вовсе не злорадствовать.

— Помочь?! Ты?!

Я горько расхохоталась и даже перестала вырываться; писарь воспользовался этим, чтобы выпустить руку и схватить меня за плечи. — Хорошая шутка, дальше некуда!

— Да нет же, Элесит, я пришёл помочь, — настойчиво проговорил Куарт. — В доказательство… хочешь со мной позавтракать?

— Ты… — Я проглотила ругательство, чувствуя, что уже не в силах спорить. Есть хотелось страшно, а перспектива позавтракать чем-то более существенным, чем привычная каша… — Убирайся.

— Значит, договорились, — просиял писарь и бесцеремонно взял меня под руку. — Тут неподалёку есть одна харчевня…

В харчевне Куарт ясно показал мне всё ничтожество моей жизни — когда подозвал хозяина и велел принести запечённое мясо с имбирём и мускатными орехами, белый суп с травами, фрукты, вино, хлеб, сласти и мисочку для мытья пальцев. На мои робкие попытки отказаться от ожидающего меня пира писарь только ухмылялся — не хуже, чем посыльный во дворе Ведомства — и уверял, мол, честь не позволяет отпустить леди голодной.

За столом Куарт потчевал меня так, будто я была дамой его сердца, подливал мне вина, шутил и отпускал комплименты… и всё время следил за выражением моего лица, следил холодными расчётливыми глазами. Успокоился он только тогда, когда взял с меня клятву пообедать и поужинать в этой же харчевне и заплатил хозяину столько, сколько хватило бы на неделю роскошной жизни. И ни словом не обмолвился о делах.

Заговорила о них я, и заговорила тогда только, когда мы вышли уже из харчевни на улицу. До этого — слаб человек — боялась спугнуть нежданную удачу, брякнуть грубость, после которой Куарт откажется от безумной идеи сделать меня счастливой.

— Это взятка? — спросила я как можно более холодно. Старый Везер Алап преподал нам не так уж много уроков, но один из них был таков: если уж тебе навязали деньги или помощь, оплачивай их на месте, не жди, пока на твой долг набегут проценты. И ещё — не стоит быть благодарным. Благодарность подтачивает верность короне хуже, чем старые долги.

— Как можно, Элесит! — шутливо возмутился писарь. — Неужели я не могу по старой памяти…

— Не смешно, — отрезала я. — Говори сразу, чего ты хочешь, и забудем об этом. Ну?

— Соглашайся, — выдохнул мне в лицо сын лесопромышленника. От него пахло дорогим вином, которое нам подавали в харчевне. Неужели перебрал? — На что тебе твоя жизнь? Соглашайся ехать весной в лес, и всю зиму я буду тебя кормить не хуже, чем сегодня.

— По-твоему, слуги короля продаются за тарелку? — с отвращением спросила я и попыталась оттолкнуть писаря. Не тут-то было, он грубо обнял меня и зашептал мне в самое ухо — до отвращения трезвым голосом, хоть и пытался изображать пьяного.

— По-моему, жалкая ты дурочка, не сегодня-завтра тебя бы выловили из реки. Ещё живую, и проводили бы в тюрьму для таких дурочек, как ты. Ходила бы с кандалами на ногах, выпрашивала подаяние, пока не возместила бы штраф. Ведь денег у тебя всё равно нет?

— Твоё какое дело? — зло спросила я и постаралась ткнуть Куарта локтем в бок. Он только теснее обнял меня и зашептал с новым жаром:

— Соглашайся, дурында. Новая жизнь вместо прозябания, вкусная еда, мягкая постель, комната с окном… Соглашайся.