Грамматика цивилизаций - [43]

В XVIII в. в Стамбуле наступила т. н. «эпоха тюльпанов», подлинных и стилизованных, которых можно узнать среди тысяч других: этот мотив можно увидеть на фаянсе, на миниатюрах, на вышивках. Эпоха тюльпанов — это красивое название для эпохи, в котором сочетались и изящество, и сила.

Глава 4. Современное возрождение Ислама

Ислам вошел, пятясь, в этот ад, это чистилище для живых людей, которое мы сегодня стыдливо называем Третьим миром. Мы говорим «пятясь», потому что некогда он был в относительно лучшем положении.

Это движение вспять, более или менее запоздалое, но явное, принесло ему в XIX в. унижения, горечь, страдания, а затем и установление иностранного господства. Факты хорошо известны. Лишь Турции удалось избежать общей судьбы, что сделало возможным жестокую, но блестящую борьбу Ататюрка (Мустафа Кемаль, 1923–1938), во главе национально-освободительного движения, которое спасло ее от неизбежной развязки. Это выступление стало моделью для последующих национальных революций по всему миру. Отныне, можно сказать, что освобождение ислама свершилось.

Одно дело завоевать независимость; но заставить себя идти в ногу со всем остальным миром, смело глядеть в будущее — это совсем другое.

Конец колониализма и молодость национального самосознания

Нет ничего проще, чем выделить сегодня хронологические вехи колонизации, а затем и «деколонизации» различных земель ислама, добившихся постепенно полной политической независимости (за исключением мусульманских республик в составе СССР).

• Советский колониализм? Обычно в ставших ныне классическими описаниях колониализма мы встречаем только описания английского, французского, бельгийского, немецкого или голландского колониализма.

Но существует и русский колониализм, превратившийся затем в советский, о котором говорят меньше: на первый взгляд он и по сей день не ослабил своего влияния на более чем 30 миллионов мусульман, что превышает все население нынешнего Магриба.

Можно ли говорить вообще в данном случае о колониализме? После Революции 1917 г. в России были предприняты огромные шаги с целью предоставления этим республикам большей свободы, децентрализации, были сделаны уступки в сторону местной автономии. Следствием этого стало поистине гигантское развитие. «Сегодня все мусульманские нации СССР, в особенности кавказцы и туркестанцы, располагают собственными научными, административными и культурными кадрами, у них есть своя интеллигенция. Они преодолели имевшееся прежде отставание от татар и более не нуждаются в помощи интеллектуальной элиты Казани», которая еще в недавнем прошлом была центром мусульманской культуры в России.

Но это привело к ослаблению естественных уз, связывавших некогда различные мусульманские республики, и сняло с повестки дня проект создания большого «туранского» государства. В нынешней советской федеративной системе культура является «национальной по форме, но пролетарской и социалистической по содержанию». За этим последовало освобождение населения от церковного влияния и обесценение религиозных ценностей ислама; практически национализм ныне ограничен региональными границами, он лишился духовной поддержки братьев по исламу и находит свое выражение в требованиях, ограничивающихся «частичным переустройством существующих институтов» или «требованиями представителей другой расы».

Короче говоря, проблемы мусульманского населения СССР кажутся — и являются — в данный момент чуждыми традиционным требованиям ислама, которые громко высказываются на международной арене. Советские мусульманские республики независимы, но в то же время тесно связаны с советской системой (общая внешняя политика, единая оборонная политика, единые финансы, единое образование, общие железные дороги).

В целом мы сегодня далеки от идеалов видного коммунистического деятеля Султан-Галиева (1917–1923), ставшего затем контрреволюционером и приговоренного к смертной казни в 1929 г. Будучи мусульманином, он мечтал о едином для всех мусульман советских республик государстве, которое бы имело возможность оказывать идейное и революционное влияние на весь азиатский континент. Он представлялся ему наилучшим полигоном для политических катаклизмов, тогда как промышленно развитая Европа казалась ему «погасшим революционным очагом». Мог ли быть ислам зажженным факелом, нацеленным в сторону Азии?

• Панарабизм — основная политическая линия разобщенного ислама: в плане открытого международного соперничества панарабизм слишком охотно выступает сегодня вместо исламизма. Только его и видно, только его и слышно.

Собственно арабский мир остается сегодня «сердцем» ислама, его перекрестком. Исходя из этого, смешивать Ближний Восток (и его продолжение — Магриб) со всем исламским миром и на этом основании видеть только этот регион, отдавать ему предпочтение — значит, сделать лишь один шаг в требуемом направлении: действительность толкает к этому шагу. Но это означает принять чью-то сторону.

Однако в чем состоит сегодня главная характерная особенность ислама? Не заключается ли она в скрытом разделении, дроблении пространства мусульманского мира и его единства? Иногда причиной тому является политика, а иногда география, которая ставит некоторые части исламского мира под исключительное влияние других цивилизаций, других экономических укладов.