Графоманы - [22]

Итак, будущее Марка Васильевича проглядывало вполне отчетливо несмотря на сумрак ночи, окутавший город. Что же касается судьбы Толи Ермолаева, то здесь темнота сыграла злую шутку - он уже несколько раз успел провалиться сквозь тонкую ледяную корочку подмерзших луж, предательски раставленных на его нелегком пути.

Еще издали Ермолаев увидел стоявшую у богдановского подъезда карету скорой помощи. Недоброе предчувствие тут же подтвердилось. Под козырьком парадного, в коммунальном свете стоваттной лампочки, появились трое Доктор и Гоголь-Моголь поддерживали под руки изобретателя. Еще минуту назад инженер корчился, извивался, кричал что-то невразумительное, обильно брызгая слюной, а вот теперь сник. Только тихо повторял: "Я убил его". Два санитара, появившихся вослед, попытались посадить больного в машину, но тот зацепился за товарищей и взмолился:

- Не надо меня в больницу, меня в тюрьму нужно, я все расскажу...

После короткой перепалки все стали запихивать инженера внутрь и только Доктор, перед тем, как скрыться, оглянулся, заметил Ермолаева и выпрыгнул обратно.

- Что с ним? - зачем-то спросил Толя.

- Потом, потом, - проговорил Доктор. - Анатолий, я вас прошу, пойдите наверх, там Елена, ее надо успокить.

Не дожидаясь ответа, Доктор побежал обратно. Скорая помощь несколько раз чихнула и унесла прочь всю компанию.

Пройдет несколько лет, и Гоголь-Моголь с Доктором будут часто сиживать в уютном больничном дворике с побелевшими от тополиного пуха лужайками и вспоминать эти беспокойные дни. После того, как пропала возможность встречаться на квартире инженера, утопист пристратился приходить сюда, в гости к Доктору. Здесь спокойно и хорошо, особенно летом, когда старые деревья защищают больничный двор от яркого света и шума большого города. По тропинкам снуют задумчивые люди в байковых халатах, под щелканье каких-то райских птиц и домино.

С тех пор, как утопист вышел на заслуженный отдых и у него появилась уйма времени для работы над трактатом о всеобщем ранодействии, характер его выправился сторону более спокойного созерцания сиюминутных жизненных явлений. И все же, если речь заходила об инженере, философоское спокойствие покидало Гоголя-Моголя и он с ожесточением повторял: "Замордовали, гады, человека". Доктор поддерживал товарища в справедливом гневе. Да и как было не поддержать, ведь он как никто другой понимал все причины, изложив их, хотя и в весьма затемненном виде, среди прочих медицинских заключений в диссертации под общим заглавием "Синдром Богданова". Конечно, результаты наблюдений Доктор смог обнародовать лишь после кончины пациента, последовавшей на второй год после тех памятных событий. А вначале пациент был очень активен. Через доверенных лиц он пересылал письма на большую землю. Несмотря на то, что письма были адресованы в различные инстанции (например, в прокуратуру шли официальные признания в заранее подготовленной преступной акции, направленной против здоровья профессора Суровягина, с целью выяснения его андроидного происхождения; или в министерство кожевенной промышленности с предложением отказаться от использования натурального сырья и перейти вслед за другими министерствами на применение гуаши и картона), все они оседали на столе Доктора, который внимательно их перечитывал, записывая в блокнот какие-то пометки, а потом бережно обвязывал тесемкой и уносил домой. Наверное, эти послания помогли Доктору определить истинные истоки необычных галлюцинаций и страхов инженера. Но чего не смог до конца понять Доктор - так это полного отстутсвия предрасположенности Богданова к психическому расстройству. Более того, было установленно, что больной обладал недюженной силой воли и по возвращении из мест суровых он еще был абсолютно, и душой, и телом, здоров. Ревматизм от холодных ветров и геморрой от однообразной пищи не в счет. Вохможно, однако, именно чрезмерное душевное здоровье не такая уж безопасная вещь. Мысль парадоксальная, и даже вредная лечебному процессу.

Анатолий Ермолаев еще некоторое время наблюдал, как весений холод подмораживает след исчезнувшего автомобиля, и размышлял о том, что завтра этот слепок ночных событий затопчут оставшиеся в наличии жильцы серого дома. Потом он почувствовал, что продрог и вспомнил о просьбе Доктора.

- Зачем они все меня о чем-нибудь просят? - сам себя спросил Толя.

Нет он не злился. Он удивлялся - как будто молодое поколение только и существует для того, чтобы разбираться и нянькаться с запутавшимися пожилыми людьми. Может быть действительно надо их всех пожалеть? Сколько они намыкались, в историческом плане, сколько натерпелись, и при этом без всякой веры в божественные начала. Некогда было верить - жили для интереса. Но что я-то могу, мне бы самому разобраться. Впрочем надо идти наверх, там тоже молодое поколение пропадает. Он поднимался по изношенным каменным ступеням, кое-где залатанным хлипким раствором, и сердце его билось все чаще и чаще.

В первый момент ему показалось, будто в квартире инжненера никого нет, но отдышавшись, он учуял, как тонкой струйкой через открытую дверь вытягивается сладковатый запах сирени.