Графиня Монте Карло - [69]

— Что там за глупости орут? — возмутилась русская княгиня, до которой долетел рокот из тюремных окон.

Она отвернулась и что-то быстро смахнула ладонью с лица.

Глава восьмая

Адвокат примчался ни свет ни заря.

— Ваши друзья в Марсельской тюрьме, — сообщил он, — хотя не совсем там. Старик в больнице, а молодой в Париже на соревнованиях.

Заметив удивленный взгляд Анны, он пояснил:

— Он под Парижем. Тоже в тюрьме, разумеется. Сейчас проходят соревнования по боксу среди заключенных, а он — звезда! На него даже ставки принимают. Один к двадцати. Если он проиграет, кто-то может озолотиться, хотя вряд ли. Он скорее всего победит. Тогда на каждые сто франков — выигрыш пять. Лично я тысячу поставил. Так, ради спортивного интереса. Ваш Александр все бои в первом раунде выигрывает.

— Что со стариком? — перебила его девушка, — почему он в больнице?

— Сейчас его обследуют, — пояснил адвокат, — подозревают рак поджелудочной железы.

— Как?! — прошептала Аня и тут же скомандовала водителю: — стоп!

Бородач вздрогнул и нажал на тормоз.

— Разворачиваемся и едем в Марсель.

— Завтра, голубушка, — погладила ее по плечу графиня Радецкая, — отдохнешь, переоденешься и поедешь их выручать.

— Да Вы поймите: он — болен, а каждый день в тюрьме для старого человека — что потерянный месяц жизни.

— Доченька, — взмолился дон Луиджи, — сейчас вечер. Все равно ничего не решим. А завтра с утра пораньше мы с адвокатом отправимся туда. Если хочешь, затемно встанем и помчимся.

На том и порешили.

Войдя в палату, Аня замерла, отыскивая глазами Шарманщикова. Поначалу ей даже показалось, что врач ошибся и привел ее не туда, куда ей было нужно: всего четыре койки, но люди, лежавшие на них, были ей незнакомы.

Наконец один из них, смотревший до этого прямо на Аню, приподнял руку, лежавшую поверх одеяла, и помахал.

Девушка узнала его и ужаснулась. Константин Иванович похудел и потемнел. Аня подошла и, наклонившись к Шарманщикову, поцеловала его в обе щеки.

— Я вытащу Вас отсюда, — твердо произнесла она, — простите только, что пришлось почти два месяца ждать, но я не могла…

— Мне известно, где ты находилась, — попытался улыбнуться Константин Иванович, — нас, наверное, тоже долго здесь не продержат. Свидетелей у них нет. Следователь их приходил сюда с переводчиком. А тот как услышал мою фамилию, все мне и выложил — то, что следователь никогда бы не сказал. У них только показания менеджера казино и видеопленка, на которой ровным счетом ничего: ни сговора, ни передачи денег, а только пьяный и обезумевший от удачи старик…

Константин Иванович последние слова произнес совсем тихо. Потом попытался что-то сказать еще, но не смог ничего вымолвить. Аня погладила его, успокаивая, и еще раз поцеловала.

— Слушай внимательно, — наконец произнес Константин Иванович, — я на твое имя фирму здесь зарегистрировал, «Анна Оливетти Компани», туда кое-какие деньги сбросил, на эту кредитку, что у тебя есть. Может быть, счет заблокировали по указанию органов дознания. Но деньги в Швейцарии, а там преспокойненько плюют на все обвинения. Проверят лишь, нарушали ли мы швейцарские законы, имели ли основание на въезд в Швейцарию. Напоследок могут проследить, попадали ли на счет деньги от продажи наркотиков или уходили на оплату сомнительных сделок. Но это они уже выяснили: деньги пришли из казино и ни сантима оттуда не снималось. Казино своим заявлением в полицию косвенно подтвердило, что выигрыш был, а теперь их жаба душит, хотят обратно денежки получить, но ничего у них не выйдет.

Он опять сделал паузу, чтобы отдышаться, причем взмахом руки остановил пытающуюся что-то сказать Аню.

— Президентом твоей фирмы я Сашку назначил. Он — парень добрый и честный. Работу наладит и долги соберет — те, что в России у кого-то передо мной есть. Луиджи я обещал заводик винный, ремонт домишка его, еще что-нибудь. Ты не скупись — сполна с ним рассчитайся: все равно тебе это достанется. А теперь самое главное. Денег у тебя будет много, но прошу тебя: заплати мой личный долг. Найди человека и дай ему столько, чтобы ни он, ни все его потомки ни в чем не нуждались, — пусть это будет половина того, что у тебя будет. Но это величайший долг мой, который деньгами не оплатить, но хоть как-то можно компенсировать. Слушай и запоминай.

Шарманщиков закрыл глаза, Ане даже показалось, что он заснул. Но Константин Иванович продолжил:

— В конце семидесятых я оказался на поселении. Естественно, что не работал, но другие зеки кормили меня. Времени свободного было много, рядом школа. Присмотрел там молодую учительницу. Светленькая, стройненькая, меня боится. А я ее попугать решил: завалился как-то в их библиотеку. «Дайте, — говорю, — Лескова почитать «Очарованный странник.» Девушка белая от страха — еще бы, перед ней уголовник, которому уже под пятьдесят, и во взгляде у меня, разумеется, доброты мало, и голос хриплый. Но ничего, взяла учителка себя в руки, говорит: «Хороший выбор. Вы уже что-нибудь читали Лескова?» Ну я пошел «Очарованного странника» с первой страницы наизусть шпарить. Девушка книгу открыла, следит за мной и от удивления растерялась. «Разве бывает такая память у людей?» — спрашивает. А я отвечаю: «На хорошее и доброе память должна быть беспредельна, а на дурное — короткая». Проговорили мы с ней до вечера, я ее до дому проводил. Вот так и начали мы с ней встречаться. И вдруг ка-ак свалится на меня любовь. В жизни такого не было, а тут просто загибаюсь от нежности к ней и от желания видеть ее постоянно. Но мне-то сорок шесть, а ей двадцать с хвостиком, я — уголовник известный, а она скромница и тихоня. Плакать даже хотелось от разности наших судеб и от того, что никогда она не будет моей. Короче, решился я. Затарился в магазине продуктами, собрался с поселения соскочить. Пусть потом ловят, срок добавляют, на зону отправляют, но жить рядом с нею — только мучиться от того, что поцеловать ее не могу. Вышел из домишка своего и леском вдоль трассы. Километров десять прошел, заныло сердце. «Как это? — думаю, — не попрощавшись с нею.» И бегом обратно. Подхожу к ее крылечку, только руку поднял, чтобы постучать — вдруг дверь распахивается, и на пороге она. Вздрогнула, когда мы лицом к лицу столкнулись. «Вы ко мне?» — шепчет. «Попрощаться, — отвечаю, — ухожу, на другое место переводят.»