Графиня Монте Карло - [68]

У дона Луиджи не было денег на залог, о котором договорился адвокат. Константин Иванович, хоть и пообещал ему миллион долларов, но ничего перевести не успел. А те, что старый граф выиграл в казино, разошлись на удивление быстро. Паоло и Франческа предложили, правда, свои сбережения, но это всего пять миллионов лир — не деньги, а слезы. Если бы не адвокат, который отыскал в Милане и Риме коллекционеров, все было бы плохо.

Сначала позвонил один, спросил: есть ли прижизненные издания Петрарки, Данте, Тассо, Аристино? Услышав утвердительный ответ, сказал, что он выезжает немедленно, и попросил ни с кем больше не вести переговоров. Тут же позвонил другой, поинтересовался тем же самым, только еще спросил, есть ли «Сонеты» Микельанджело.

— Да, — ответил синьор Оливетти.

Потом позвонил третий. Уже из Палермо.

— Есть все! — успокоил его старый граф.

— Вылетаю, — сурово пообещал сицилиец.

Трое прибыли почти одновременно и чуть не подрались в библиотеке. Звонили и другие, но им сообщили, что сделка уже состоялась. Покупатели уехали довольные, а синьор Оливетти начал собираться, чтобы отвезти деньги в банк и перевести их на счет министерства юстиции. Он уже выскочил на крыльцо, как вдруг увидел подъезжающий к дому большой автомобиль с красными шинами — «мерседес — майбах» тридцать восьмого года. Открылась дверь, и из авто вышла величественная старуха.

— Что же ты, негодный мальчишка, Анну не уберег? — строго спросила русская княгиня.

Дон Луиджи, хотя и струхнул малость, но сказал, что все сегодня решит и доченьку до вечера отпустят — он уже звонил судье.

— Денег хватит? — спросила старуха, — а то я тоже принесла.

Она постучала тростью по крыше своего лимузина, из него вылез бородатый человек в черкеске и вынес шляпную коробку, поставил ее на капот и по взмаху трости открыл. Внутри лежали пачки лир, перетянутых тесьмой.

— Не знаю, сколько здесь, — произнесла княгиня, — но если не хватит, там в мешочке двести русских золотых монет еще царской чеканки по пятнадцать граммов каждая.

— Нет, нет, — замахал руками дон Луиджи, — вся сумма у меня есть.

И он открыл портфель, чтобы старуха удостоверилась. Но та даже не взглянула.

— Поехали девочку выручать, — сказала она и показала синьору Оливетти на открытую дверь своего «майбаха».

Судья уже ждал, решение было принято моментально. Захватив решение судьи и своего адвоката, синьор Оливетти сказал бородатому шоферу, как проехать к тюрьме, но тот лишь посмотрел на старуху. А та кивнула:

— Трогай, Ваня!

Адвокат испуганно разглядывал убранство салона. Об этом автомобиле он читал недавно в журнале — не об этом, естественно, а о другом, который недавно купил на аукционе эмир Бахрейна.

«Майбах» подкатил к высоким металлическим воротам тюрьмы. Иван по команде трости нажал на клаксон, от звука которого посыпались на асфальт пролетавшие мимо голуби. Он так и держал руку на сигнале, пока из дверей тюрьмы не выскочил охранник, оторопевший поначалу при виде автомобильного чуда, но подошедший потом к «мерседесу» на полусогнутых.

— Мы забираем Анну Оливетти, графиню Монте Карло, — торжественно объявил дон Луиджи.

Адвокат протянул листок с решением судьи.

Охранник помчался выполнять приказание, не понимая, какая еще может быть графиня в их не очень уютном пеницитарном заведении.

Двери камеры открылись, и на пороге появился сам синьор начальник тюрьмы.

— Уважаемая синьорина Анна Оливетти, графиня Монте Карло! — начал он.

А потом замолчал, чтобы набрать побольше воздуха и произнести самое главное еще более торжественно.

— Графиня? — удивилась староста, и бровь ее поползла вверх, а глаза из орбит, — графи-иня! — прошептала она с восторгом.

А синьор начальник продолжил:

— Уважаемая синьорина графиня, решением суда Вы освобождаетесь под денежный залог до судебного разбирательства по Вашему делу.

— Ура! — закричали три женщины.

А в соседней камере раздалось:

— Подруги, в чем дело?

— Нашу Анну освобождают! — крикнула, спрыгивая с верхней койки, бывшая школьная гардеробщица, которая тырила из детских карманов мелочь и жевательную резинку. Она попалась на том, что у нее нашли огромную коллекцию цветных вкладышей с изображениями черепашек-ниндзя, кинг-конгов, бэтменов, терминаторов, человеков-пауков, голой Шарон Стоун и одетой Белоснежки.

— Наша Анна — графиня! — заорала тезка венецианского мавра.

Аня шла по коридору, а по всем зарешеченным щелям дверей камер прилипли женские лица.

— Удачи тебе, графиня! — кричали заключенные, — не забывай нас! Если на воле что не так будет или кто мешать станет, скажи нашим мужьям — они разберутся!

Не у всех, конечно, были мужья, некоторым мужья и вовсе были ни к чему, но так кричали многие, потому что хотели сказать русской что-нибудь приятное. Наконец кто-то из женщин затянул:

— Был хорошим человеком Джованни Римини…

И все хором подхватили:

— Но сдал карабинерам всех своих друзей…

Дон Луиджи стоял, прижав лицо к толстым прутьям двери возле въездных ворот.

— Идет, идет моя доченька! — прошептал он и заплакал.

— Хватит хныкать, негодный мальчишка, — приказала русская княгиня, стоявшая рядом.

Аня появилась в конце большого двора. Она шла в летнем костюмчике и ежилась под холодным сырым ветром, задувающим с моря. Заметив прильнувшего к решетке графа и старуху-соседку, она подняла руку и помахала им.