Граф из Техаса - [5]

Вдали уже виднелась вершина соседнего холма, и Прескотт понял, что Люсинда скоро покинет его. О, как ему хотелось бы подольше остаться со своей очаровательной спутницей! Из всех женщин, встреченных им за последние недели, только с ней ему было по-настоящему хорошо. Только с ней он не чувствовал себя напряженно или неуклюже. Она принимала его таким, какой он есть. Ему нравилось быть с ней рядом, говорить и слышать ее голос. Он мог без стеснения смотреть на ее прекрасное лицо и любоваться им. И уже одна мысль о том, что она скоро уйдет навсегда, оставляла в его душе невообразимую пустоту.

— Знаете что, — сказал он, — вы, кажется, не назвали мне еще своей фамилии.

— Неужели?

— По крайней мере, я не припоминаю.

— Тогда я, должно быть, действительно вам еще не сказала.

— Мы должны исправить эту ошибку, особенно если вы так беспокоитесь, чтобы наши слова не звучали слишком фамильярно в обращении друг с другом. Ведь если бы я назвал вас по имени в присутствии посторонних, это могло бы здорово подпортить вашу репутацию. А мне, конечно же, очень не хотелось бы делать ничего подобного.

— О нет, упаси Боже.

— Так ваша фамилия…?

— Если вы так хотите знать, — сказала она, и игривый огонек сверкнул в ее глазах, — моя фамилия Трефаро.

Глава 2

— Трефаро?

— Да. Люсинда Гвендолин Марианна Трефаро.

— Черт меня побери! — широкая улыбка появилась на его лице. — И как тут на себя не разозлиться? Я все это время разговаривал с одной из своих родственниц и до сих пор об этом не знал. Ведь мы с вами родственники, правда? Я имею в виду фамилию: Трефаро в этих краях не то же самое, что Смит или Джонс в Лондоне, не так ли?

— Не совсем. Конечно, в Корнуолле есть несколько семейств Трефаро, и все они, в той или иной степени, связаны между собой родственными узами.

— И кем же мы с вами приходимся друг другу? Кузены?

— Да, кузены, — ответила она. — Только отдаленные.

Сам не понимая почему, Прескотт быстро спросил:

— Насколько отдаленные?

— Вообще-то я точно не знаю. А вы кем приходитесь покойному старому графу?

— Старому графу?

— Да, вашему предшественнику. Тому, который умер, оставив вам титул.

— А, этому. Подождите, дайте подумать. Вообще-то я особо не прислушивался, когда Генри — то есть сэр Генри Уилберфорс — рассказывал мне о моем титуле и родословной. Так что я почти все уже позабыл. Но он вроде бы сказал, что старый граф был старшим братом моего деда. Если это так, то, следовательно, я прихожусь ему внучатым племянником.

— Если все дело обстоит действительно так, тогда у нас с вами были одни и те же прабабушка и прадедушка, так как моя мать была внучатой племянницей старого графа, что, конечно же, делает меня его правнучатой племянницей.

— Но какие же все-таки отношения у нас с вами?

— Я полагаю, что мы — троюродные или четвероюродные кузены.

«Троюродные или четвероюродные кузены», — подумал Прескотт. Другими словами, хотя у них и были одинаковые фамилии и происхождение, с какой стороны ни посмотри, Люсинда для него мало чем отличалась от постороннего человека. Ему понравилось это открытие. Просто очень понравилось. Теперь, точно установив свои родственные связи с Люсиндой, Прескотт почувствовал, что она стала привлекать его еще сильнее. Она остановилась на вершине горы и кивком головы указала вниз.

— Вот мы почти и пришли. Видите, вон там впереди — Рейвенс Лэйер. Ваш новый дом.

Прескотт взглянул туда, и ему стало совсем не по себе. Оказывается, он унаследовал не просто большой старый дом, как сказал ему сэр Генри. Это был огромный домище, в котором по виду было сто, а может, и больше комнат, и который очень походил на средневековый замок. По крайней мере, его центральная часть с резными арками, большими и маленькими орудийными башнями, строго возвышающимися над крышей, и зубчатой каменной стеной с амбразурами.

«Чего не достает этому проклятому месту, — с горькой усмешкой подумал Прескотт, — так это рва с водой, подъемного моста и кучки рыцарей в металлических доспехах, сражающихся на этом зеленом лугу, который отлично сошел бы за поле для рыцарских поединков». Но даже и без рыцарей это было все же одно из самых отвратительных мест, когда-либо виденных им в жизни. Замку по праву было дано его имя — Рейвенс Лэйер. Прескотт заметил как минимум дюжину больших черных птиц, сидящих в разных местах на крыше, и еще больше, парящих кругами над головой.

— Так это и есть Рейвенс Лэйер, хм-м?

Как Прескотт ни старался замаскировать удивление и разочарование в своем тоне, он сам понимал, что это ему совсем не удалось. Даже глухой, слепой и немой человек мог бы безошибочно определить, что молодой граф был сильно расстроен, а у Люсинды, как известно, не было ни одного из этих физических недостатков.

— Да, — сказала она. — И что вы обо всем этом думаете?

«Я думаю, что мне здесь нечего делать, — размышлял про себя Прескотт. — И я уже готов сесть на первый же пароход, идущий на Запад, и плыть домой, в Техас. Вот что я думаю».

А вслух он сказал:

— Довольно большой замок, не правда ли?

— Очень большой и очень старый, — ответила Люсинда.

«Да, она права, он действительно очень стар», — подумал Прескотт. Центральная часть замка выглядела древней, почти доисторической, а боковые пристройки с обеих сторон казались гораздо новее.