— Саша, давай! — вскричал кто–то из нашего ряда.
— Даю, даю, — терпеливо отозвался Градский, лишь чуть–чуть обернувшись на голос. Да ему и не нужно было смотреть в нашу сторону. Было понятно, что он и так хорошо чувствует присутствие своей «команды поддержки», в которой волей случая оказался и я.
— Саша, «Южную»! — крикнули откуда–то сзади. И Градский исполнил «Южную прощальную», а потом выполнил ещё одну просьбу зала, и ещё, и ещё…
Я не знаю, что со мной.
Где мой берег, где покой?
В чём я прост, а в чём я сложен для понятья?
Но быть таким, какой ты есть —
В этом мужество и честь.
Вот что песнею такой хотел, друзья, вам сказать я.
Наконец почти в полночь Градский взмолился:
— Ребята, давайте на этом остановимся. У меня завтра ещё один такой концерт… да и день рождения тоже!
Публика устроила певцу овацию. Из задних рядов понесли Градскому букет роз. Казалось, у Александра не осталось сил даже кланяться. Он просто стоял на сцене и слегка кивал головой, поставив гитару на пол и прижав к себе её гриф.
Потом отключили освещение сцены, и он ушёл за кулисы.
А я подумал о том, что надо было захватить с собой тот диск, который мы так неумело записали с Серёгой Тарабриным, пытаясь очистить «Русские песни» от гула и треска винила. Мне бы хотелось подарить этот компакт Градскому — конечно, не для того, чтобы он слушал, а просто так, в качестве неожиданного сувенира, на память о том времени, когда мы только учились оцифровывать свои любимые грампластинки.
Вот только нужна ли Градскому эта безделица?..
