Град Екатерины - [22]
— Это ты, ты… я узнал тебя.
Татищев сжал ее в объятиях…
22 мая закладывали домну нового завода. Руководили работой доменные мастера Максим Орловский и Федор Казанцев. Рядом с рабочими находились Геннин, Клеопин и Гордеев. Геннин обратился к мастерам:
— Как, Максим Андреич, добрая будет домна?
— Постараемся, Виллим Иванович. Олонец не опозорим!
— Федор! — крикнул Геннин Казанцеву. — Чтоб не хуже невьянской была! Покажи-ка, чему тебя англичане выучили.
— Да уж не опозоримся, чай. И сами не хуже сработать можем.
— Верю, верю вам, братцы. За других не знаю, а за своих и глаз могу заложить.
Мастера продолжили работу. К Геннину подбежал Бурцев.
— Виллим Иванович, беда!
— Что случилось?
— Еварлаков… Федор Борисович…
— Да не тяни ты! Говори, что с ним!
— Удавился. С утра никто его найти не мог. Пошли к нему домой, а он… Беда-то какая!
— О, майн готт! Дурак! Дурак! Вот напасть-то на мою голову! И так людей не хватает, а он вон что удумал. Дурак!
— Вчерась письмо от жены получил, прочитал и в печке сжег. А потом, стало быть, и того…
— Про письмо откуда знаешь?
— Сын его сказал. Сам с утра из дому ушел, думал, отец спит. А тут такое…
— Ты похоронами займись. Все, что надо, возьми, людей там…
— В Тобольск повезем?
— Жена там, дом. Эх, Федор Борисович, Федор Борисович… Что ж ты так-то…
— Не дождался ответа из Сената. Не вытерпел. А тут еще жена. Что такое написать могла?
— Теперь не прочтешь.
— Так уж коли поставили комиссаром на такой завод, значит, доверие возвернул. Можно было полагать, что все хорошо закончится.
— Так оно, Бурцев, так. Только в жизни так бывает, что все наоборот почему-то выворачивается. Иди, Тимофей Матвеич, сделай все, как надо… И не забудь, за сыном его присмотри.
Лето 1723 года
Татищев зашел в кабинет к Геннину.
— Здравствуй, Виллим Иваныч. Звал?
— Здравствуй, Василий Никитич, садись.
Татищев сел напротив Геннина.
— Хорошие вести из Питербурга.
— Не томи, Виллим Иваныч!
— Пришло письмо из Берг-коллегии. Кабинет-секретарь Макаров уведомляет, что получил выписку из следственного дела, которую государь намерен на днях слушать. Макаров выражает надежду, что в скором времени сумеет дать знать мне о решении Петра Лексеича как о следственном деле, так и об определении тебя к управлению заводами. Пока же Макаров пишет, что можно привлечь тебя к выполнению разных заданий, «ежели нужда того требует».
— Опоздал маленько Макаров-то! — смеется Геннин.
Татищев усмехнулся:
— Ты его, Виллим Иванович, на год опередил.
— Эх, Василь Никитич, Василь Никитич, ты уж прости меня, старого зануду.
— За что?
— Да за то, что удовольствие захотел растянуть, да и сижу, про Макарова тебе рассказываю. Получил я письмо от государя, — Геннин загадочно улыбнулся.
Татищев, скрестив руки на груди, закатив глаза в потолок, ждал, что еще выкинет Геннин. Тот не торопился, решив, видимо, до конца помучить Татищева. Татищев сидел еще некоторое время, затем встал:
— Пойду я, пожалуй, Василь Никитич.
Геннин замахал руками:
— Все, больше не могу. Садись. Пишет государь, что ознакомился с выпиской из следственного дела и моими донесениями и убедился в твоей невиновности. Также сообщил, что мне на Урале быть недолго и что намерен он отозвать меня в столицу, а вместо меня оставить Татищева. Не знаешь такого?
— Так чего же ты тянул, Виллим Иваныч! Я ведь этого, почитай, год ждал! Нет, не назначения, а решения по спору с Демидовыми!
— Ну вот, а тут пяти минут подождать не смог! А я виноват!
Татищев подошел к буфету, открыл его и достал штоф с вином и бокалы. Налив, подошел к Генину и подал вино:
— Виктория, Виллим Иваныч!
Чокнулись и выпили.
— Поздравляю, Василий Никитич. Надобно, конечно, дождаться окончательного решения суда, но, как говорится, это просто дело времени.
Виват!
Поднял бокал. Татищев налил. Выпили по второму разу.
— Да, чуть не забыл. Михаэлиса Петр Лексеич приказал вернуть в Берг-коллегию.
— За все это нужно в третий раз выпить, дабы традицию не нарушать, ибо Бог троицу любит!
Оба заразительно расхохотались и традицию не нарушили. Геннин добавил:
— Придется тебе в Соль-Камскую съездить. Пыскорский завод поднять.
Геннин посмотрел выжидательно на Татищева и, прыснув от смеха, добавил:
— А заодно уж и ягошихинский!
Тут уж и Татищев не смог удержаться от смеха. Наконец, успокоившись, он ответил:
— А сейчас, Виллим Иванович, хоть к черту на рога!
Под окнами проходили мужики. Услышав смех, один из них спросил:
— Слышь, Петро, и чего им всегда так весело?
— Господа, что с них взять, — отвечал Петро, махнув снисходительно рукой, будто речь шла о малых детях…
На берегу Исети, на фоне плотины и возведенных цехов, стояли Геннин, Патрушев, Блюэр и Бриксгаузен. Невдалеке Татищев беседовал с Королевичем. Конвоиры привели группу беглых. Среди них был и Андрюха Журавлев. Старший команды обратился к Геннину:
— Господин генерал! Привели беглых!
— Что натворили?
— Энтот двух человек сгубил, — показал на Андрюху, — а остальные просто бегляки.
Геннин скомандовал, не раздумывая:
— Этого повесить, остальных высечь и приставить к работе!
Андрюха вырвался вперед и крикнул Геннину:
— Не убивал я! Под пытками оговорил себя!
Из великого прошлого – в гордое настоящее и мощное будущее. Коллекция исторических дел и образов, вошедших в авторский проект «Успешная Россия», выражающих Золотое правило развития: «Изучайте прошлое, если хотите предугадать будущее».
«На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел». Великий царь мечтал о великом городе. И он его построил. Град Петра. Не осталось следа от тех, чьими по́том и кровью построен был Петербург. Но остались великолепные дворцы, площади и каналы. О том, как рождался и жил юный Петербург, — этот роман. Новый роман известного ленинградского писателя В. Дружинина рассказывает об основании и первых строителях Санкт-Петербурга. Герои романа: Пётр Первый, Меншиков, архитекторы Доменико Трезини, Михаил Земцов и другие.
Роман переносит читателя в глухую забайкальскую деревню, в далекие трудные годы гражданской войны, рассказывая о ломке старых устоев жизни.
Роман «Коридоры кончаются стенкой» написан на документальной основе. Он являет собой исторический экскурс в большевизм 30-х годов — пору дикого произвола партии и ее вооруженного отряда — НКВД. Опираясь на достоверные источники, автор погружает читателя в атмосферу крикливых лозунгов, дутого энтузиазма, заманчивых обещаний, раскрывает методику оболванивания людей, фальсификации громких уголовных дел.Для лучшего восприятия времени, в котором жили и «боролись» палачи и их жертвы, в повествование вкрапливаются эпизоды периода Гражданской войны, раскулачивания, расказачивания, подавления мятежей, выселения «непокорных» станиц.
Новый роман известного писателя Владислава Бахревского рассказывает о церковном расколе в России в середине XVII в. Герои романа — протопоп Аввакум, патриарх Никон, царь Алексей Михайлович, боярыня Морозова и многие другие вымышленные и реальные исторические лица.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.