Град Екатерины - [21]

— А много ли добавят? — спросил один из рабочих.

— На три деньги.

— На три — это хорошо, — одобрил другой.

— А у Демидовых супротив здешнего вдвое плотют, — вставил третий.

— Бегут к Демидову-то. От него взад не возьмешь, — заключил первый.

— Знаю, знаю все, братцы. Слово даю, разберусь. А беглецов буду карать нещадно. Нас сюда император послал не в бирюльки играть, а важное государственное дело вершить. Беглых казнить буду. Так и передайте всем.

— Не побегут от того пуще? — спросил Блюэр.

— Нет, — твердо ответил Геннин. — Десятерых повешу — сотню от побега уберегу…[8]

— Болезных много, — заметил Злобин.

— Я распорядился уже. Из Тобольска вызвал полкового лекаря. Скоро будет. Держитесь, ребята. Бог не оставит нас.

— До Бога далеко… — сказал кто-то.

— Да, церковь надобно здесь поставить, — не совсем поняв смысл оброненной фразы, заключил Геннин.

Предложение особого восторга не вызвало. Геннин развернулся и молча ушел. Блюэр вслед за ним. К Геннину верхом подъехал Татищев.

— Виллим Иванович! С Ивделя человек пришел, говорит, что вогульский охотник там руду железную нашел. Надо ехать, пока демидовские не пронюхали!

Геннин преобразился. В глазах загорелся живой огонек.

— Давай, Татищев. Бери четверых солдат в охрану, провианту в дорогу, подарки там какие. Да не забудь несколько ружей с припасами взять для вогулов. Не тебя учить. В добрый путь.

Татищев стегнул лошадь и исчез. Геннин и Блюэр отправились дальше.

Татищев, в сопровождении четырех конных солдат, въехал в стойбище вогулов. На берегу реки стояли жердевые сараи с берестяными крышами, между ними, как младшие братья, притулились берестяные чумы. В отдалении, словно надзирая за семейством, высился бревенчатый прямоугольник дома старейшины. На поляне, посредине деревни, резвились дети и что-то стряпали женщины. Мужчины сидели в сторонке и степенно вели беседу. Татищева и солдат тотчас окружили любопытные дети, да и взрослые не прочь были поглазеть на чужаков.

— Здравствуйте, я помощник губернатора, капитан Татищев. Приехал к вам по государственному делу.

Гостей встретил старейшина:

— Здравствуй, Татищев-отыр. Слыхали мы о тебе. Будь гостем, у нас праздник, у охотника Кынлабаза сын родился! Новый человек у нас появился!

— Поздравляю! Мне нужен охотник Артанзей. Говорят, он где-то в этих местах руду нашел. Хотел бы посмотреть на нее.

— Ну, как скажешь. Если надо, тогда пойдем ко мне в дом.

В этот момент к старейшине подбежали детишки и стали что-то лопотать ему на своем языке.

— Что они говорят? — спросил Татищев.

— Говорят, что обошли все кругом, но следов нового человека не нашли. Думают, что он прилетел на крыльях.

Татищев рассмеялся, а старик что-то объяснил детям, и они убежали. Татищев отдал команду солдатам и пошел за старейшиной. Зайдя в дом, старик, покопавшись в углу, вынес Татищеву сверток с рудой. Татищев вышел из дома и при дневном свете внимательно рассмотрел ее.

— Где Артанзей нашел ее?

— На реке, ниже по течению. Верст шесть будет.

— Где он сейчас?

— Сети ставит. К вечеру будет.

— Так у вас же праздник?

— У рыбы праздников нет. Она ждать не будет. Вечером он придет, тогда и поговоришь с ним. А теперь я хочу с тобой поговорить.

— Слушаю тебя, старик.

— Это руда. Вы из нее металл будете делать.

— Да.

— Сюда придут ваши люди.

— Да.

— Вогулам придется уходить.

— Почему?

— Ваши люди будут притеснять нас. Так было всегда.

— Больше этого не будет. Это я твердо обещаю.

— Я слыхал о тебе, Татищев-отыр. Говорят, ты не даешь наш народ в обиду, а обидчиков жестоко наказываешь. Это правда?

— Да. Я действительно издал указ, запрещающий чинить вред местному населению, и стараюсь следить, чтобы он строго выполнялся.

— Вот поэтому я и стал с тобой говорить и руду показал. Мы благодарны тебе. До тебя никто этого не сделал. Артанзей покажет тебе место. Завтра. Сегодня уже поздно идти будет. А пока попразднуйте с нами. Пусть твои люди отдохнут с дороги.

На этих словах старика в дом забежала молодая вогулка. Татищев посмотрел на нее и обомлел: она была копией Чудской Царицы, ее земным воплощением. Девушка встретилась взглядом с Татищевым, вспыхнула и выбежала из дома.

— Кто это, старик? — спросил оторопевший Татищев.

— Это моя младшая дочь.

— Царица… царица… — прошептал Татищев. — Красавица…

— Пойдем на воздух, Татищев-отыр.

Они вышли из дома. Татищев стал искать взглядом девушку, но нигде не видел ее. Он подошел к солдатам, что-то сказал им. Те развязали притороченные к лошадям мешки. Вокруг сразу образовалось плотное кольцо вогулов. Подошел старейшина.

— Принимайте подарки, — сказал Татищев.

На траве были разложены несколько новеньких штуцеров, боеприпасы, ножи, топоры, пара бочонков вина… Татищев приказал откупорить бочонки и протянул старейшине кружку вина. Вторую взял сам. Их окружили вогулы. Женщины принесли плошки с мясом и рыбой…

…Закружил хоровод вогульский… Хмель задурманил головы; бубен шамана, сплетаясь с голосами поющих женщин, все сильнее затягивал в омут танца. Вдруг в круге появилась дочь старейшины. Татищев устремился к ней. То чувство, которое он однажды, прошлой зимой, испытал во сне, вновь всколыхнулось в душе. Молодая вогулка при каждом его приближении уворачивалась и отбегала в сторону, прячась за спины танцующих. Татищев повторял раз за разом попытки, но та, будто рыбка, ускользала от него. Наконец он настиг ее и взял за плечи. Посмотрел в глаза. На какое-то мгновение девушка замерла, потом вывернулась из его рук и побежала прочь из круга. Он бросился за ней. Она подбежала к дому и исчезла за пологом. Татищев — за ней. Попав в темноту, зажмурился на мгновение, затем открыл глаза. Красавица стояла прямо перед ним.