Грачевский крокодил - [7]
— Пора ужъ бросить ее!…. Что вы Англичанка что ли какая что тарелки-то чистыя вытираете.
Если же Анфисѣ Ивановнѣ случалось какомъ бы то ни было образомъ разбить стаканъ или рюмку, то Потапычъ положительно выходилъ изъ себя.
— Что у васъ рукъ что ли нѣтъ! Ну что вы посуду-то колотите! Маленькія что ли! И глядя на собранные осколки онъ начиналъ причитывать:- Эхъ, ты моя Сонька, Сонька! Сколько лѣтъ я тебя берегъ и холилъ, всегда тебя въ уголочикъ буфета рядомъ съ Анфиской ставилъ, а теперь кончилось твое житье!
— Ну, будетъ тебѣ, Потапычъ! перебиваетъ его Анфиса Ивановна. — Полно тебѣ плакатъ-то! всѣ тамъ будетъ рано или поздно!
И бывало вздохнетъ.
Послѣ обѣда Анфиса Ивановна отправлялась въ свою уютную чистенькую комнатку и, опустившись въ кресло, предавалась дремотѣ, послѣ чего приказывала обыкновенно заложить лошадей и отправлялась или кататься, или въ седо Рычи къ отцу Ивану. Но поѣздки эти удавались ей не всегда и очень часто Домна, ходившая къ кучеру съ приказаніемъ заложить лошадей, возвращалась и объявляла что кучеръ закладывать лошадей не хочетъ:
— Это отчего?
— Некогда, говоритъ.
— Что же онъ дѣлаетъ?
— Табакъ съ золой перетираетъ. Нюхать, говоритъ, мнѣ нечего, а я, говоритъ, безъ табаку минуты быть не могу.
— Да что онъ съ ума сошелъ что ли? сердится Анфиса Ивановна. — Ступай и скажи ему чтобы сію минуту закладывалъ; что до его табаку мнѣ дѣла нѣтъ; что дескать барыня гнѣвается и требуетъ чтобы лошади были заложены.
— Ну что? спрашиваетъ Анфиса Ивановна возвратившуюся Домну.
— Не ѣдетъ.
— Что же онъ говоритъ?
— Не поѣду, говоритъ, безъ табаку; хоть сейчасъ разчетъ давай!
— Такъ я же его сейчасъ и разочту! вскрикиваетъ Анфиса Ивановна и обратясь къ Домнѣ говоритъ ласково:- Домашенька, сходи, душенька, къ Зотычу и скажи ему чтобъ онъ принесъ конторскую книгу. Домна уходитъ, а Анфиса Ивановна принимается ходить по комнатѣ и посматривать на каретникъ въ надеждѣ что кучеръ опомнится и поспѣшитъ исполнитъ ея приказаніе, но каретникъ попрежнему не растворялся. Являлся Зотычъ съ книгою и прислонялся къ притолкѣ: «Ну вотъ молъ я, чего тебѣ еще книга спонадобилась!»
— Захаръ Зотычъ! начинаетъ Анфиса Ивановна. — Кучеръ выходитъ у меня изъ повиновенія и потому сейчасъ же разочти и чтобъ его сегодня же здѣсь не было. Слышишь?
— Слышу.
— Такъ вотъ разочти.
— Денегъ пожалуйте.
— Развѣ въ конторѣ нѣтъ?
— Откуда же онѣ будутъ въ конторѣ-то?
— Сосчитай сколько ему приходится.
Зотычъ развертываетъ книгу и находитъ ту страницу на которой записанъ кучеръ Абакумъ Трофимычъ. Онъ указываетъ пальцемъ: на, молъ, смотри.
— Онъ сколько получаетъ въ мѣсяцъ? Зотычъ молча указываетъ пальцемъ. — А давно онъ живетъ?
Зотычъ передвигаетъ палецъ и указываетъ сколько лѣтъ живетъ кучеръ. Оказывается что живетъ онъ 38 лѣтъ.
— Сколько же ему приходится? спрашиваетъ Анфиса Ивановна уже немного потише и Зотычъ снова передвигаетъ палецъ и указываетъ на итогъ.
— Да ты что мнѣ все пальцемъ-то тычешь! говоритъ Анфиса Ивановна. — Что у тебя языкъ что ли отвалился что ты не можешь мнѣ отвѣтить. Ну сколько же приходится?
— За вычетомъ полученныхъ въ разное время кучеру приходится получить 236 руб. 40 коп., отвѣчаетъ Зотычъ и смотритъ на Анфису Ивановну какъ будто желая сказать: что, ловко?
— Такъ въ конторѣ денегъ нѣтъ?
— Нѣтъ.
— Ну хорошо, ступай! Я денегъ найду и тогда пришлю за тобой.
Ладно, думаетъ Зотычъ и уходитъ и водитъ какъ въ сѣняхъ кучеръ Абакумъ Трофимычъ, сидя на какомъ-то отрубкѣ и ущемивъ колѣнками какую-то ступу, преспокойно растираетъ себѣ табакъ и даже не взглянулъ на проходившаго мимо съ книгою подъ мышкой управляющаго.
Но въ большинствѣ случаевъ кучеръ безпрекословно закладывалъ лошадей и отправлялся съ барыней по указаннымъ направленіямъ. Абакумъ всегда усаживался на козлахъ какъ можно покойнѣе, кладъ свои локти на колѣна и почти вовсе не правилъ лошадьми, отъ чего очень часто случалось что проѣзжая околицы, тарантасъ задними колесами зацѣплялъ за вереи и выворачивалъ ихъ вонъ.
— Ты вовсе не смотришь куда ѣдешь! вскрикаетъ бывало Анфиса Ивановна.
— Какъ же я назадъ-то смотрѣть могу! возразить Абакумъ. — Чудное дѣло! Точно у меня глаза-то въ затылкѣ.
И начнетъ бывало свой носъ словно трубку набивать табакомъ. Очень часто табакъ этотъ вѣтромъ относило прямо въ глаза Анфисѣ Ивановнѣ и она говорила:
— Послушай, ты какъ-нибудь поосторожнѣй нюхай, это твой табакъ мнѣ прямо въ глаза летитъ!
— Это ничего! отвѣчаетъ кучеръ. — Табакъ даже нарочно въ глаза пускаютъ. Отъ этого зрѣніе прочищается.
Послѣ ужина Анфиса Ивановна поспѣшно отправлялась въ спальную, гдѣ Домна успѣла уже приготовитъ для барыни постель. Помолившись и перекрестивъ постель, дверь и окна, чтобы никто не влѣзъ, Анфиса Ивановна укладывалась и свернувшись въ клубочекъ засыпала, а съ нею вмѣстѣ засылала и вся усадьба. И тогда-то среда этой воцарившейся безмолвной тишины охватившей всю усадьбу, среди этой темной молчаливой ночи успѣвшей бережно окутать своимъ густымъ покрываломъ все окружающее, выходилъ изъ своей конуры страдавшій безсонницей ночной сторожъ Карпъ, шагалъ переваливаясь по разнымъ направленіямъ усадьбы и неустанно колотилъ своею колотушкой вплоть до самаго разсвѣта!..
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
«Андриан завыл… вой его раскатился по лесу, пробежав по холмам и долам, и словно отозвался эхом. Но то было не эхо, а отклик старого волка. Отклик этот раздался из глубины оврага. Андриан замолк, и мертвая тишина снова водворилась… но тишина эта продолжалась недолго. Вой из оврага послышался снова, Андриан подхватил его, и два эти голоса словно вступили в беседу, словно принялись обмениваться вопросами и ответами. Я притаился, перестал дышать, а вой волков словно приближался. К старому хриплому голосу присоединились более свежие – и потрясающий Концерт начался…».
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Утро. Кабинет одного из петербургских адвокатов. Хозяин что-то пишет за письменным столом. В передней раздается звонок, и через несколько минут в дверях кабинета появляется, приглаживая рукою сильно напомаженные волосы, еще довольно молодой человек с русой бородкой клином, в длиннополом сюртуке и сапогах бурками…».
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».