Грачевский крокодил - [6]
V
До пріѣзда въ Грачевку племянницы Мелитины Петровны жизнь въ Грачевкѣ текла самымъ мирнымъ образомъ. Анфиса Ивановна вставала рано, умывалась и зачинала утреннюю молитву. Молилась она долго, стоя почти все время на колѣняхъ. Затѣмъ вмѣстѣ съ экономкой Дарьей Ѳедоровной садилась пить чай, во время котораго являлся иногда управляющій Зотычъ, при появленіи котораго Анфиса Ивановна всегда чувствовала нѣкоторый трепетъ, такъ какъ появленіе управляющаго почти всегда сопровождалось какою-нибудь непріятностью.
— Ты что? спроситъ бывало Анфиса Ивановна.
— Да что? Дьяволъ-то эвтотъ вѣдь опять прислалъ.
— Какой дьяволъ?
— Да мировой-то!
— Опятъ?
— Опять.
— Зачѣмъ?
— Самихъ васъ въ камеру требуетъ и требуетъ чтобы вы росписались на повѣсткѣ.
И Зотычъ подаетъ повѣстку.
— Что же мнѣ дѣлать теперь?
— Говорю, пожалуйтесь на него предводителю. Надо же его унять; вѣдь этакъ онъ, дьяволъ, васъ до смерти затаскаетъ!
— Да зачѣмъ я ему спонадобилась?
— Да по Тришкинскому дѣду…
— Какое такое Тришкинское дѣло?
— О самоуправствѣ. Тришка былъ долженъ вамъ за корову сорокъ рублей и два года не платилъ. Я по вашему приказанію свезъ у него съ загона горохъ, обмолотилъ его и продалъ. Сорокъ рублей получилъ; а остальные ему отдалъ.
— Значитъ квитъ! возражаетъ Анфиса Ивановна.
— Когда вотъ отсидите въ острогѣ тогда и будетъ квитъ!
— Да вѣдь Тришка былъ долженъ?
— Долженъ.
— Два года не платилъ?
— Два года.
— Ты ничего лишняго не взялъ?
— Ничего.
— Такъ за что же въ острогъ?
— Не имѣли вить права приказывать управляющему…
— Я кажется никогда тебѣ и не приказывала…
— Нѣтъ ужъ кто дудки, приказывали.
— Что-то я не помню, финтитъ старуха.
— Нѣтъ, у меня свидѣтели есть. Коли такое дѣло, такъ я свидѣтелевъ представлю… Что же мнѣ изъ-за вашей глупости въ острогъ идти что ли!.. Нѣтъ, покорно благодарю.
— Да за что же въ острогъ-то?
— А за то что вы не имѣли никакого права приказывать мнѣ продать чуткой горохъ… Это самоуправство…
— Да вѣдь ты продавалъ!
— А приказъ былъ вашъ.
— Стало-бытъ меня въ острогъ?
— Похоже на то!
— Такъ это выходитъ процессъ! перебиваетъ его Анфиса Ивановна.
И поблѣднѣвъ какъ полотно она запрокидывается на спинку кресла. Слово процессъ пугаетъ ее даже болѣе острога. Она лишалась аппетита и ложилась въ постель. Но сцены подобныя описанной случались весьма рѣдко, а потому настолько же рѣдко возмущался и вседневный порядокъ жизни.
Напившись чаю Анфиса Ивановна отправлялась въ садъ и бесѣдовала съ садовникомъ, отставнымъ драгуномъ Брагинымъ, у котораго тоже была слабость цѣлый день копаться въ саду, мотыжитъ, подчищать и подпушивать. Съ нимъ заводила она разговоръ про разныя баталіи; старый драгунъ оживлялся и, опираясь на лопату, начиналъ разказывать про битвы въ которыхъ онъ участвовалъ. Анфиса Ивановна слушала со вниманіемъ не сводя глазъ съ Брагина, качала головой, хмурила брови, а когда дѣло становилось чрезчуръ уже жаркимъ, она блѣднѣла и начинала поспѣшно креститься.
Наговорившись вдоволь съ Брагинымъ, Анфиса Ивановна возвращалась домой, садилась въ угольной комнатѣ къ окошечку и прозвавъ Домну начинала съ ней бесѣдовать. Въ бесѣдахъ этихъ большею частію вспоминалось прежнее житье-бытье и иногда рѣчь заходила о капитанѣ, но тяжелыя воспоминанія дней этихъ (капитанъ, говорятъ, ее очень билъ) какъ-то невольно обрывали нить разговора и Анфиса Ивановна говорила обыкновенно:
— Ну, не будемъ вспоминать про него. Дай Богъ ему царство небесное и пусть Господь проститъ ему все то что онъ мнѣ натворилъ!
Во время разговоровъ этихъ Анфиса Ивановна вязала обыкновенно носки. Вязаніе носокъ было ея любимымъ занятіемъ и такъ какъ у нея не было родныхъ которыхъ она могла бы снабжать ими, то она дарила носки предводителю, исправнику, становому и другимъ. Но при этомъ соблюдались ранги. Такъ, напримѣръ, предводителю вязала она тонкіе носки, исправнику потолоще, становому вовсе толстые. Анфиса Ивановна даже подарила однажды дюжину носокъ архіерею, но связала ихъ не изъ нитокъ, а изъ шелку, за что архіерей по просьбѣ Анфисы Ивановны посвятилъ въ стихарь рычевскаго причетника.
Къ двѣнадцати часамъ Потапычъ накрывалъ уже на столъ, раза два или три обойдя всѣ комнаты и обтерѣвъ пыль. Столь для обѣда онъ всегда ставилъ круглый и прежде чѣмъ поставить его всегда смотрѣлъ на ввинченный въ потолокъ крючокъ для люстры, чтобы столъ былъ по срединѣ комнаты. Въ половинѣ перваго миска была уже на столѣ и Потапычъ отправлялся къ Анфисѣ Ивановнѣ и приговаривалъ: кушать пожалуйте. Во время обѣда Потапычъ всегда стоялъ позади Анфисы Ивановны, приложивъ тарелку къ правой сторонѣ груди. Потапычъ въ это время принималъ всегда торжественный видъ, подписалъ голову и смотрѣлъ прямо въ макушку Анфисы Ивановны. Но несмотря однако на этотъ торжественный видъ онъ все-таки не бросалъ своей привычки ходить безъ галстука, въ суконныхъ мягкихъ туфляхъ и вступать съ Анфисой Ивановной въ разговоры.
— Ну чего смотрите! чего трете! приговаривалъ онъ оскорбленнымъ голосомъ, замѣтокъ что Анфиса Ивановна разглядываетъ и вытираетъ тарелку. — Небось ужъ не подамъ грязной; двадцать разъ перетиралъ…
— У меня ужъ такая привычка! оправдывалась Анфиса Ивановна.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г.
«Андриан завыл… вой его раскатился по лесу, пробежав по холмам и долам, и словно отозвался эхом. Но то было не эхо, а отклик старого волка. Отклик этот раздался из глубины оврага. Андриан замолк, и мертвая тишина снова водворилась… но тишина эта продолжалась недолго. Вой из оврага послышался снова, Андриан подхватил его, и два эти голоса словно вступили в беседу, словно принялись обмениваться вопросами и ответами. Я притаился, перестал дышать, а вой волков словно приближался. К старому хриплому голосу присоединились более свежие – и потрясающий Концерт начался…».
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.