Государство, религия, церковь в России и за рубежом №3 [35], 2017 - [126]
Однажды неизвестный человек передал мне записку на латышском языке, что после конца войны я буду судим. По окончании войны я не покинул родину, не считая себя перед нею виноватым и считая, что как священник не имел права бросить духовное стадо. Меня действительно после конца войны арестовали, судили и осудили на 20 лет ИТЛ[525].
Известны случаи, когда священнослужители, церковные старосты и активные члены прихода подвергались притеснениям и репрессиям со стороны советских партизан — аресты, допросы, грабеж, физическое воздействие и даже убийство[526].
Немало священников и церковнослужителей вынуждены были покинуть опасные районы, где власть принадлежала партизанам. Те, кто оставался на своем приходе по соседству с местами дислокации партизанских бригад, должны были неукоснительно выполнять требования их представителей, которые базировались на советских декретах, регулирующих деятельность церкви в СССР в 1920—1930-х годы. Прежде всего православные пастыри не должны были в проповедях и публичных выступлениях подвергать критике Коммунистическую партию и советское правительство, им запрещалось преподавать в школах уроки Закона Божьего и крестить детей старше 7 лет, а также распространять церковный печатный орган Псковской миссии «Православный христианин» как профашистскую газету, подрывающую основы советского строя[527].
Кроме того, не следует забывать, что без поддержки местного населения партизанское сопротивление обречено на гибель. В этом смысле весьма показательно, что на Псковщине партизанский край становится по-настоящему внушительной силой только к 1943 году, когда нацистская пропаганда дает сбои и ужесточается оккупационная политика, вследствие чего местное население, опасаясь вывоза в Германию, пополняет партизанские отряды. Поскольку православные приходы на оккупированной территории становились местом скоплением некоторого числа материальных ценностей, то нередко представители оргтроек (ответственные также и за снабжение отрядов продовольствием) за помощью обращались именно к священнослужителям. Естественно, факты сопротивления изъятию продовольствия и материальных ценностей расценивались как антисоветская, профашистская деятельность и каралась по всей строгости военного времени.
В этой истории, несомненно, переломным становится 1943 год. Причем изменения в отношениях партизан к церкви начинаются еще до того, как в Москве прошли выборы патриарха и советское правительство объявило о своей благосклонности к православным гражданам. Первые отчеты служащих Псковской миссии о новых тенденциях в отношении советских партизан к Православной церкви начали поступать в канцелярию Прибалтийского экзархата в феврале-марте 1943 года[528].
В отчетах псковских священников-миссионеров, которые пересылались в экзархат в Ригу, вырисовывалась довольно интересная картина: «По словам одних, партизаны считают священников врагами народа, с которыми стремятся расправиться. По словам других, партизаны стараются подчеркнуть терпимое и даже благожелательное отношение к Церкви и, в частности, к священникам»[529]. Священник Владимир Толстоухов рассказывал в своем отчете, что «поблизости от его приходов отряд партизан временно захватил деревню, причем их начальник побуждал крестьян к усердному посещению церкви, говоря, что в Советской России Церкви дана теперь полная свобода и что власть… коммунистов идет к концу»[530].
С этим рассказом перекликается свидетельство другого члена Псковской миссии священника Иакова Начиса:
Партизаны пропагандируют свободу вероисповеданий, и бывшая борьба с религией признается за большую ошибку в чем, якобы советское правительство извиняется перед Богом и русским народом. Эта пропаганда имеет место в приходах Сигорицком, Владимирецком и Шиловском (Псковского округа). Там партизаны заявляли неоднократно крестьянам, что и они придут в церковь. …когда мне пришлось служить 17 января с.г. во Владимирецкой церкви крестьяне… сообщили мне, что в их деревню пришли партизаны и сказали: «Почему вы все сегодня сидите дома, вчера батюшка приехал во Владимирец и сегодня служба». Вся деревня отправилась в церковь. После таких случаев народ уже меньше боится партизан и даже начинает им симпатизировать[531].
В этих выдержках из донесений православных клириков обращают на себя внимание не только открытые симпатии партизан к церкви и духовенству, которые выражались в готовности посещать храмовое богослужение и побуждать к этому крестьян, но и заявление о положительном изменении отношения советского правительства к религии. Утверждение о том, что власть коммунистов близится к концу, возможно, и не принадлежало представителю партизанского отряда, а явилось дополнением, которое самостоятельно внесли прихожане, рассказавшие об этих встречах своему священнику. Однако это примечательный штрих, который еще раз подтверждает тезис о холодности к коммунистическим идеям не только у мирных жителей оккупированных территорий Северо-Запада, но и в среде партизанских бригад. Главный вывод, который можно сделать на основании этих отчетов: симпатия местного населения постепенно меняет свой вектор от немецких оккупационных властей, поначалу провозглашавших свободу вероисповедания, к советским партизанам, оказывавшим покровительство православным приходам и объявившим о кардинальных изменениях в политике Москвы. Еще раз получает подтверждение тот факт, что для русского крестьянина религиозный вопрос, наряду с вопросом о земле, оставался приоритетным. Та власть, которая готова была конструктивно решить эти вопросы, имела серьезные шансы снискать симпатии и доверие большей части населения. Это хорошо понимали в Кремле, а потому вынуждены были пойти на временные уступки, пока не были освобождены значительные территории Советского Союза и не закончилась война. Хорошо известно, что сразу после освобождения Северо-Запада и Прибалтики от немецких войск здесь вновь был восстановлен колхозный строй, принесший в трудные послевоенные годы разорение и голод
![Государство, религия, церковь в России и за рубежом №2 [35], 2017](/storage/book-covers/ff/ff24ac06e314227f1e5526f1295c105be56c2c10.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.