Государство и политическая форма - [31]
Веймарская конституция не знает партий; она упоминает это слово лишь однажды в отрицающем смысле в ст. 130: «Чиновники суть слуги всеобщего, а не одной партии», посредством чего уникальный чиновно-государственный элемент встраивается в конституцию и обеспечивается институциональной гарантией. Партии (фракции) признаются не в конституции, а в регламентах парламентских демократий. См. Регламент германского рейхстага от 12 декабря 1922 года (RGBl. 1923 II, S.101): «Об образовании фракции сообщается председателю рейхстага и т. д.». В качестве [необходимого] размера фракции указано 15 членов. Законодательная инициатива «из среды рейхстага» (ст. 68 ИК) мыслится как инициатива фракции, поскольку для этой инициативы необходимы 15 подписей (§ 49 Регламента 1922 года). Законодательная инициатива рейхстага таким образом превращается в законодательную инициативу фракции. Тем не менее нельзя сказать, что тем самым фракции или партии помимо сферы регламента становятся существенной конституционно-законодательной частью рейхстага, а партийная и фракционная деятельность отдельного депутата тем самым могла бы считаться «его профессиональной деятельностью» в качестве депутата. Ведь такое понимание превращало бы депутата в партийного или фракционного функционера, а партию и фракцию — в официально признанное образование, то есть в ведомство, чем она сущностно именно не является. Поэтому иммунитет (освобождение от ответственности) ст. 36 ИК не может распространяться на данную партийную и фракционную деятельность, а также на высказывания во время заседаний фракций. Данное освобождение от ответственности скорее имеет свои пределы там, где имеет свои пределы распорядительная власть председателя рейхстага (иное мнение: Ansch?tz, Komm. S. 145; верно у: W. Troizsch. Rechtspflege und Immunit?t der Abgeordneten, Rostock, 1927, S. 84). О признании партий в избирательном законодательстве: «В избирательных законах партии еще часто именуются стыдливым прикрытием как «объединения избирателей» или «группы избирателей». Но все же чаще всего они выходят на первый план уже с полным именованием, а иногда, как в Тюрингии, даже в конституции. Маскировка стала совершенно бессмысленной. Ведь вся система опирается на то, что организованные партии борются за победу на выборах» (H. Triepel. Die Staatsverfassung und die politischen Parteien, Berliner Universit?tsrede, 1927, S. 20). О признании партий во Франции см.: Barthelemy-Duez. Droit constitutionnel, 1926, S. 444; о проблеме в целом: О. Koellreutter. Die politischen Parteien im modernen Staat, 1926, особенно S. 62ff.
Несмотря на свой несхватываемый и несформированный характер, общественное мнение с XVIII века признается и рассматривается в политической и государственно-теоретической литературе в качестве особого фактора государственной жизни. Философы Просвещения XVIII века были сторонниками просвещенного деспотизма, но в просвещенном общественном мнении они видели контроль над всей государственной деятельностью и надежную гарантию против любого злоупотребления государственной властью. Тем самым свобода мнений и свобода прессы стали политическими учреждениями. Поэтому они обрели характер политических прав и уже не являются, как в американском развитии, лишь следствием индивидуалистической свободы совести и религии. Реализация свободы прессы и свободы выражения политических мнений не является реализацией только внутри сферы частной свободы, но это есть общественная деятельность по осуществлению определенной общественной функции, а именно общественного контроля.
Де Лолм пишет в своей книге об английской конституции (1771), что народ посредством общественного мнения осуществляет особую власть — «власть цензуры» (II, глава 12). В либеральных требованиях XIX века соединяется идея либеральной свободы с этой демократической мыслью — прежде всего в эпоху либерализма, в которую возникли его подлинные государственно-правовые конструкции, а именно с 1815 по 1848 год. Бенжамен Констан понимает парламент (народное представительство) как «репрезентацию общественного мнения». Шатобриан пишет в своих знаменитых исследованиях о свободе слова (M?langes, S.238, 247), что министерство также должно происходить из общественного мнения; оно есть принцип и источник — principium et fons — министерства в конституционной монархии. В Германии это значение общественного мнения менее выступает вперед, но здесь следует упомянуть лапидарное, но двуликое выражение Гегеля, согласно которому в общественном мнении все является истинным и ложным одновременно. В целом в Германии в XIX веке преобладает критика. Типичным для нее является восхваленное Хасбахом именно из-за размышлений о ценности общественного мнения сочинение Лотара Бухера 1854 года (Der Parlamentarismus, wie er ist, 2. Auflage, 1881). В трудах XX века, специально рассматривающих общественное мнение в качестве социологической и политической темы, не находит ясного выражения своеобразие понятия общественности и его взаимосвязь с присутствующим, действительно собравшимся народом, то есть именно политическое; это также касается труда
