Государство и политическая форма - [29]

Народ появляется только в общественности, он вообще впервые создает общественность. Народ и общественность существуют вместе; нет народа без общественности, как нет общественности без народа. Причем народ создает общественность через свое присутствие. Только присутствующий, действительно собравшийся народ является народом и создает общественность. На этой истине основана верная мысль, выражающая тезис Руссо о том, что народ невозможно репрезентировать. Он не может быть репрезентированным, поскольку он должен присутствовать, а репрезентировать можно только нечто отсутствующее, но не присутствующее. В качестве присутствующего, действительно собравшегося народа в чистой демократии он наличествует с максимально возможной мерой тождества: как???????? в греческой демократии на рыночной площади; на римском форуме; в качестве собравшегося личного состава или войска; в качестве швейцарской земельной общины. Но даже там, где он без упорядоченной процедуры собирается в определенном месте, в факте действительного присутствия публично собранной народной толпы все же проявляется уникальное значение народа. Лишь только действительно собравшийся народ есть народ. И только действительно собравшийся народ может делать то, что специфически относится к деятельности этого народа: он может выражать свое отношение, то есть через простой выкрик выражать согласие или несогласие, кричать «ура» или «долой», восторгаться вождем или предложением, восхвалять короля или кого-нибудь другого или молчанием или ропотом отказать в поддержке. При монархии народ также неизбежно появляется в данной роли, пока монархия вообще является живым государственным сообществом. Как только действительно собирается народ — неважно, с какой целью, если только он не выступает в качестве организованной группы интересов, как, например, в случае уличных демонстраций, на общественных праздниках, в театрах, на ипподроме и стадионе, — этот выражающий одобрение народ наличествует и как минимум потенциально является политической величиной. Достаточно часто подтверждается тот опыт, что любое, даже поначалу очевидно неполитическое народное собрание содержит в себе неожиданные политические возможности.

Лишь исходя из подобных простых и элементарных явлений можно восстановить в своих правах довольно затуманенное, но сущностное для всей политической жизни и особенно для демократии понятие общественности и понять подлинную проблему современной демократии. Ведь конституционно-законодательному регулированию сегодняшней буржуазной демократии совершенно неведомы подлинные народные собрания и аккламации. Свобода собраний все еще выглядит в качестве гарантированной гражданской правовой свободы (ст. 124 ИК) и предмета законодательного регулирования, затрагивающего объединения и собрания. Тот, кто путает конституцию демократии с подобными установлениями норм, может легко оспорить, что здесь вообще имеется проблема. Ведь организация демократии, как она сегодня осуществляется в государствах буржуазных конституций правовой государственности, направлена на то, чтобы игнорировать народ как таковой, поскольку, как уже неоднократно отмечалось, к своеобразию буржуазной конституции правового государства относится игнорирование суверена, будь этим сувереном монарх или народ. Конечно, имеется свобода собраний и ввиду выборов и голосований имеют место народные собрания. При этом с конституционно-законодательной точки зрения собравшиеся не есть народ и не действуют в рамках общественной функции. Там, где народ выступает в функции, определенной конституционно-законодательной нормой, — в случае выборов и голосований, — именно собрание не относится к охваченному законом процессу. Более того, выборы и голосование есть тайное индивидуальное голосование. Однако метод тайного индивидуального голосования не является демократическим, а есть выражение либерального индивидуализма, как типичным либералом был и такой их поборник, как Иеремия Бентам. В борьбе против недопустимого влияния на выборы посредством правительства и против иных злоупотреблений требование тайного индивидуального голосования имеет свой смысл и свою относительную оправданность. Но все же его необходимо правильно понимать в его природе и ясно осознавать, что оно принципиально относится к кругу идей либерального индивидуализма и противоречит принципу демократии. Ведь последовательное осуществление тайных индивидуальных выборов и индивидуального голосования превращает гражданина, citoyen, то есть специфически демократическую, политическую фигуру, в частное лицо, которое исходя из сферы приватного, будь это приватное его религией, его экономическим интересом или тем и другим одновременно, выражает свое частное мнение и отдает свой голос. Тайное индивидуальное голосование означает, что голосующий гражданин государства изолируется в важный момент. Собрание присутствующего народа и аккламация таким образом становятся невозможными, а связь собравшегося народа и голосования полностью разрывается. Народ выбирает и голосует уже не в качестве народа. Методы сегодняшних всенародных выборов и сегодняшнего всенародного опроса ни в коем случае не содержат процедуры действительных всенародных выборов и действительного всенародного опроса, а организуют процедуру индивидуального голосования со сложением индивидуальных голосов. Эта процедура сегодня обычна в большинстве демократий. Поэтому Веймарская конституция наряду со свободой выбора также гарантирует