Государство и политическая форма - [32]
Особую взаимосвязь демократии и общественного мнения подробно рассматривает Джеймс Брайс в главах 76–86 3-го тома своей работы «American Commonwealth». Господство общественного мнения для него есть подлинная демократия. Методы его выявления все еще не надежны, оно часто есть нечто загадочное и наличное лишь в случае политически заинтересованных и гомогенных народов. О том, что у англосаксонских народов, в отличие от многих других народов, существует подлинное общественное мнение, говорилось очень часто. В одной работе (Dicey. Law and public opinion in England, 1905) восхваляется именно характерная для Англии непосредственная и прочная взаимосвязь законодательства и общественного мнения, которой нигде не находится параллели. Тем не менее и в сочинениях англосаксонских авторов уже на протяжении нескольких лет начинает присутствовать оживленная критика, в качестве примера которой может быть названа интересная книга (Lawrence Lowell. Public opinion and popular government, 1. Aufl., 1913, 4. Aufl., 1921). Вопрос в том, может ли общественное мнение сохраняться в качестве целостной величины, когда такое понятие, как «класс», серьезно конкурирует с понятием народа, угрожая гомогенности? Ведь тогда носитель общественного мнения, который всегда остается несколько мифической, но от этого не менее значимой фигурой, лишается именно своей сущности и становится проблематичным. Раньше можно было говорить о «человеке с улицы» (the man on the street); как только этот человек становится классово-сознательным пролетарием, он изменяет свою природу. То же самое касается других типов этого мира представлений: простого рабочего, Jacque Bonhomme и т. д. Впрочем, подобные фигуры легко приобретают нечто романтическо-идиллическое, тем самым они деполитизируются и также дедемократизируются. Так, в статье Артура Файлера во «Франкфуртер Цайтунг» от 23 июня 1927 года («Народы и державные мужи») читаем: «Повсюду народы не желают от жизни чего иного, кроме этого: немного солнца, немного природы» и т. д. Подобный носитель общественного мнения, естественно, сущностно является частным человеком и в отношении политических вопросов имеет только желание не иметь ничего общего с политикой. Конечно, это честное и симпатичное желание, однако с его исполнением политика не исчезнет из мира, как не получит ответа ни один политический вопрос.
Непостижимое и не поддающееся организации в подобных демократических представлениях об общественном мнении проявляется в том, что конституционно-законодательное регулирование использует понятия, посредством неюридической неопределенности которых намеренно избегается точное, нормативное определение. Так, в ст. 54 ИК говорится: «Рейхсканцлер и рейхсминистры для осуществления своей должности нуждаются в доверии рейхстага». Ст. 57 прусской конституции 1920 года даже говорит, что правительство должно иметь доверие народа. Впрочем, законодательные установления и процедуры, хотя и не могут окончательно организовать и охватить общественное мнение, все же вполне способствуют тому, чтобы выражать и проявлять его и помимо его официального содержания получать значение некого симптома (Symptomwert). Результат выборов или народного голосования наряду со своим непосредственным содержательным значением — определением депутата или ответом на предложенный вопрос — всегда имеет еще и это значение, впрочем сильно ослабленное методами тайного индивидуального голосования, зависимостью от предложенных списков кандидатов и от постановки вопроса. Ситуация может сложиться так, что общественное мнение может быть выражено лишь только посредством игнорирования выборов и голосований. Законодательные методы всегда могут выхватить только один отдельный момент. В любом случае к сущности подлинной демократии относится то, что значение симптома также лояльным образом учитывается применительно к выборам и голосованиям. Лишь изредка, особенно против очевидного бесправия и под впечатлением политической коррупции, дело доходит до единодушного выражения народной воли, которое как таковое невозможно игнорировать и которое обладает характером подлинной аккламации. Примером этого был протест немецкого народа против выдачи так называемых военных преступников в 1920 году. Во многих случаях конституционно-законодательные методы препятствуют аккламации. Так, при голосовании немецкого народа по поводу национализации имущества бывших правящих княжеских семей в июне 1926 года не состоялась — сама по себе лежащая на поверхности — аккламация, поскольку определение ст. 75 ИК позволило и даже предлагало противникам национализации остаться дома. В английской практике в качестве признанных симптомов, заслуживающих лояльного восприятия, были выработаны результаты перевыборов и новые выборы, а также широкие местные выборы. В Германской империи ввиду системы списков пропорциональных выборов уже не проводятся перевыборы и новые выборы, так что эти важнейшие возможности контроля отпадают; выборы в ландтаги мелких земель и местные выборы не могут служить им заменой. Важнейшее государственно-правовое следствие затрагиваемого здесь учета общественного мнения касается правового института роспуска парламента. В результате это установление приобретает именно характер
