Государство чести. Монархия – будущее России - [28]
Чтобы не быть голословными, обратимся к совсем недавним событиям, всколыхнувшим наше общество, когда государственные чиновники различных рангов показали себя далеко не с лучшей стороны. Например, инциденты в Волоколамске и Кемерово продемонстрировали: ответственные лица видели своей главной задачей не решить проблему и даже не сохранить лицо, а сохранить рабочее место. Самурай в подобной ситуации покончил бы с собой, русский дворянин застрелился бы, законопослушный конфуцианский чиновник устроил бы сеанс публичных извинений и отправился в отставку, не менее законопослушный протестантский чиновник тоже отправился бы в отставку. И не «по состоянию здоровья», очевидно.
Однако наши чиновники вовсе не считают, что потеряли лицо. Да, они кое-где недосмотрели, «недочуяли». Губернатор Кемеровской области Тулеев уволил своих помощников по политическому блоку за то, что не уследили, не предупредили об опасности. Не об опасности для граждан, не об опасности для чести, а об опасности для его положения. Это все нельзя считать нашей государственной традицией. Но и новшеством, пришедшим исключительно на волне девяностых, тоже.
Вспомним историю столетней давности. Летом 1917 года издания большевиков были закрыты Временным правительством, а самих большевиков подвергли обструкции за упорные предложения прекратить участие в войне. Или, как это называл Ленин, «за интернационализм». Прозвучали и обвинения о получении большевиками денег от немцев. Как теперь известно, немцы действительно спонсировали большевиков, а «интернационализм» в результате обернулся Брестским миром.
На самом деле речь о другом. Каменев заявил, что устраняется от политической деятельности на время расследования. То есть предпочел поступить честно вне зависимости от того, насколько честны были обвинители. Ленин ему возразил в том духе, что это глупо. Или, как бы сейчас сказали, контрпродуктивно. Что сказал Ленин? Не надо обращать внимания на любые обвинения со стороны политических оппонентов. Назовем все эти обвинения шантажом.
Большевик, по Ленину, должен признавать только суд собственной партии: «Не будем доставлять удовольствия негодяям шантажа – Милюковым, Гессенам, Заславским. Будем полагаться на суд пролетариев, сознательных рабочих, своей партии, состоящей из 240 000 интернационалистов… Будем стойки в клеймении шантажистов. Будем непреклонны в разборе малейших сомнений судом сознательных рабочих, судом своей партии, ей мы верим, в ней мы видим ум, честь и совесть нашей эпохи… И никакой податливости “общественному мнению” тех, кто сидит в одном министерстве с кадетами, кто подает руки Милюковым, Данам, Заславским!»
Это была цитата из статьи «Политический шантаж», давшей рождение лозунгу «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». Сегодня такой подход кажется естественным. Обвинения со стороны оппонентов – это лишь технологии информационной войны. Такой «партийный» подход сейчас, к сожалению, торжествует в мире. Начало ему положили именно большевики. В те времена представления о чести и честности еще не утратили актуальности: после событий Февраля все политические силы ждали Учредительного собрания, которое должно было, собственно, учредить постоянную, а не временную власть в России.
Низложение Временного правительства (некоторое время именовавшееся Великой Октябрьской социалистической революцией) стало не более чем частным эпизодом, после которого на большевиков смотрели косо, но продолжали ждать Учредительное собрание. Учредительное собрание, как известно, учредило все не в пользу большевиков и было разогнано большевистской красной гвардией. Вот это и стало поворотной точкой не только в политическом смысле, но и в идеологическом.
Большевикам было наплевать, что о них скажут не-большевики. Было наплевать на достигнутые договоренности, вообще на все, что выходило за рамки голого политического прагматизма. Казалось бы, этот подход себя оправдал. Большевики пришли к власти. По этим же лекалам действовали и прочие авторитарные и тоталитарные режимы XX века. А в результате начался процесс деградации правящего сословия. Не только в России, но мы здесь еще с 1917 года – впереди планеты всей.
Власть стремительно теряет смысл не только в глазах тех, кем управляют, но и в глазах самих властителей. Генетические преемники советского государственного и партийного аппарата, наши современные чиновники наглядно демонстрируют то, как инфекция разложения продолжает жить и побеждать.
Сейчас российский чиновник не понимает, зачем он занимает свое место. Он ощущает себя временщиком, холопом, которого приняли за барина по ошибке и вот-вот прогонят на конюшню.
При этом чиновник может занимать свое кресло десятки лет, от этого он не превращается в реального властителя.
Россия стала «ненастоящей» страной (можно и без кавычек). Наконец, это не только наша беда, это общемировой процесс. Но как мы оказались во главе всеобщего разложения, так теперь можем оказаться во главе обратного процесса – возвращения чести. Возвращения власти и властителям – достоинства, которое стремительно тает не только у нас, но и повсюду в мире. Прежде всего в европейском мире. Возвращение мира к реальности. И любые властители, получившие ответ на вопрос, зачем им власть, будут готовы смотреть с надеждой на страну, где этот ответ был не только впервые утрачен, но и впервые вновь обретен.
Интервью с писателем-фантастом, автором (совместно с Г. Альтовым) «Шкалы оценок научно-фантастических идей» о возможностях объективной оценки НФ произведений.
Приведет ли приход к власти Барака Обамы к изменению внешнеполитического курса Соединенных Штатов? Экономический кризис, охвативший весь мир, в частности США, может повлечь за собой падение влияния однополярного политического курса, проводимого Вашингтоном, и изменить расклад в пользу многополярного мира, чему благоприятствует ось Москва-Пекин, считает Эмерик Шопрад (Aymeric Chauprade).
Книга, которую вы держите в руках, о наших современниках, людях ярких и незаурядных – известных писателях, поэтах, актерах, режиссерах, музыкантах, целите-лях, религиозных и общественных деятелях. И жанр ее, пожалуй, самый распространенный в средствах массовой информации – интервью, которые в разное время взяла, а потом и собрала в этой книге московская журналистка Марина Характерова. Ее книга – бесконечное уважение к героям, глубокая симпатия и даже трепет. И, конечно, низкий поклон ушедшим от нас… Здесь вы найдете ответы на многие вопросы: «Можно ли спрогнозировать успех?», «Какое будущее ждет Россию?», «Почему человек обречен на страдания?», «Какие роли чреваты для актера?», «Какие качества сегодня утрачены людьми, а какие доминируют?», «Что такое грех?», «Что не дано понять мужчине?», «Чувствует ли актер, когда в зале случайный зритель?», «Как написать шлягер?», «Почему ложь так живуча?», «Бывает ли стыдно за свою работу?», «Верите ли в летающие тарелки?», «Совместимы ли бизнес и творчество?», «Почему не состоялась судьба многих талантливых людей?». Хотите узнать ответы? Просто раскройте книгу, и вы не оторветесь от нее до самой последней страницы.
Книга одного из самых известных журналистов России сложилась за несколько лет, ее составили статьи, эссе, интервью и стихи Максима Шевченко.Автор размышляет о времени слома столетий, когда страна поднималась из ужаса небытия 90-х, входила в театр 2000-х и искала свой путь к свободе и справедливости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Бедная русская интеллигенция! Каждый раз, когда обостряются наши отечественные неблагополучия и мы не знаем, как выйти из затруднений, в которые поставила нас история, – мы неизменно находим одного и того же виновника всех бед, своего рода «стрелочника» на тяжком пути нашего прогресса – бедную русскую интеллигенцию. В лучшем случае, когда ее не сажают на скамью подсудимых и ей не грозит полное осуждение, предъявляется иск к ее «духовным ценностям», и тяжба кончается той или иной более или менее существенной урезкой этих последних.