Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - [272]

Указ. соч. С. 88.

¹⁹ Государственная Дума. 4-й созыв. Стенограф. отчет. 3-я сессия. С. 45–47.

²⁰ Речь. 1915. 28 января.

²¹ Фракция народной свободы. Военные сессии. Ч. 1/2. С. 10–17.

²² Там же. С. 17–22.

²³ Государственная Дума. 4-й созыв. Стенограф. отчет. 4-я сессия. С. 7.

²⁴ Там же.

²⁵ Там же. С. 65–69, 72.

²⁶ Там же. С. 115, 130, 190.

²⁷ Там же. С. 90.

²⁸Милюков П. Н. Указ. соч. С. 175. Фактически же Милюков уже летом 1915 г. взял курс на свержение «исторической» власти, используя военные неудачи для изоляции и дискредитации Николая II. Но до удобного момента он скрывал эти замыслы.

²⁹ Кабинет доверия формировался премьером с учетом мнения Думы. Ответственное правительство создавалось самой Думой по парламентским образцам.

³⁰Палеолог М. Царская Россия во время Мировой войны. М., 1991. С. 82.

³¹ Фракция народной свободы. Военные сессии. С. 29–34; Шульгин В. В. Дни. Л., 1925. С. 51; Яхонтов А. Н. Тяжелые дни // Архив русской революции. Т. 18. С. 114–122.

³²Шульгин В. В. Указ. соч. С. 51.

³³ Государственная Дума. 4-й созыв. Стенограф. отчет. 4-я сессия. С. 1062–1074.

³⁴ Отрезвляющее воздействие на оппозицию произвела стабилизация фронта. В исходе августа генерал Алексеев разгромил на Березине немецкие конные дивизии и у Молодечна. Минск был спасен, а фронт стабилизирован.

³⁵Палеолог М. Указ. соч. С. 164, 204 и др.

Визит императора в Думу

Приуроченная к первой годовщине Великой войны четвертая сессия Четвертой Думы, открывшая заседание 19 июля 1915 г., была прервана императором 3 сентября. После долгой борьбы правительство уступило и согласилось ускорить возобновление работы прерванной сессии, перенеся срок с октября на февраль. Формально это было продолжением четвертой сессии, но фактически это была уже другая сессия, полугодичный перерыв трудно зачесть за каникулы. К тому же серьезно изменилась и ситуация в стране, Думе, правительстве. Сессия, как и предполагалось, открылась 9 февраля 1916 г. и продолжалась по 20 июня с перерывом — на Пасху каникулы были с 5 апреля по 16 мая. Это была самая длинная сессия Думы.

Незадолго до возобновления занятий Думы, 20 января 1916 г., император заменил премьера Горемыкина Штюрмером. Кандидатура Крыжановского была отклонена царем. Возникшую ситуацию 28 января обсудило бюро Прогрессивного блока и приняло решение, что скандалить нельзя, по отношению к новому премьеру занять позицию холодной сдержанности. Если правительство протянет руку, «будем совместно работать», как предложил Милюков¹.

Словом, если новый премьер пожелает сотрудничать с Думой, надлежит это принять. Не прошло предложение лидера прогрессистов Ефремова не принимать сотрудничества, пока не будет образовано «Министерство общественного доверия», ибо назначение Штюрмера ничего не меняет. Большинство виднейших членов блока (Милюков, Маклаков, Шульгин, Ковалевский, Меллер-Закомельский) считали, что изменения правительственного курса все же возможны, что надобно выждать, проверить, что изображать неприступных богов нельзя, да и невыгодно. Для такого решения был резон. К этому времени срок возобновления заседаний Думы был уже обнародован, царь подписал 21 января указ об открытии Думы на 8 февраля. И в этот же день произошло важное неофициальное свидание руководства Министерства внутренних дел в лице Хвостова и Волконского, оба ранее были депутатами Думы, с Милюковым.

Министр Хвостов прямо потребовал гарантий, что в Думе не поднимут вопроса о Распутине, прибавив, что без этого заверения Дума не будет созвана. Министр говорил от имени царской четы («там» считают этот вопрос главным). Сошлись на том, что Штюрмер избежит открытой конфронтации с блоком, в декларации признает право Думы на законодательную инициативу и внесет в Думу законопроект о волостном земстве в качестве аванса подтверждения нового курса на сотрудничество. «Я одобрил это», — свидетельствует Милюков.

Волконский уже после встречи по дороге говорил Милюкову, что, по его мнению, теперь такой случай, который никогда еще не представлялся, чтобы насадить в Думе правильные отношения с правительством. Это очень характерно для позиции князя, не только товарища министра внутренних дел, но и старого земца, видного думского деятеля, но было ли это выражением позиции всего правительства, нового премьера — это еще вопрос. И как показал дальнейший ход событий, пойти по дороге сотрудничества Штюрмер не мог, да и не желал.

В этих конфиденциальных встречах при постоянных экивоках в сторону царской четы было заметно интриганство. Штюрмер заверял царицу, что не допустит в Думе даже упоминаний о Распутине, чем, собственно, и обеспечил ее поддержку, зная заранее, что сделать этого он будет не в состоянии. Милюков, от имени думского большинства, обещал поддержку новому премьеру, фактически снимая этим вопрос о создании Кабинета общественного доверия. Подобные маневры производились на зыбкой почве. Не случайно в мемуарах Милюков признает, что считал угрозы Хвостова не созывать Думу, если не решится вопрос о «старце», фальшивкой. Но это был «блеф, а не ультиматум»².

Было ли желание у конфликтующих сторон достигнуть сотрудничества, найти какое-то компромиссное решение во имя воссоздания «священного единения» для обеспечения победы над вторгшимся врагом? Эта главная тенденция прокладывала дорогу себе в борьбе со всякого рода наслоениями, вроде раздутой прессой проблемы «старца», но не они были главными. Как недурно выразился орган Рябушинского: «Стране сейчас все равно, как они будут „столковываться“. Но Россия хочет, чтобы они столковались»