Государи и кочевники - [124]
Дня через три после этого разговора Кеймир-ага сидел с кайсаками-чабанами и рассказывал им о новостях. Говорил о тяжёлой доле народа, о том, что в России творится. К вечеру гости разошлись: подул из песков сильный ветер; каждому надо было возвращаться к своему очагу. Перед сном Кеймир-ага ещё раз вскипятил чай, выпил две-три пиалы, лёг и накрылся чекменем. Ветер дул с ужасающей силой и завывал вверху в туйнуке. Кибитка содрогалась, того и гляди улетит с ветром. Кеймир вспомнил, как однажды унесло ураганом на Челекене сразу несколько ки-битйк. Они покатились в море, а потом их вышвырнуло на берег. С этим видением прошлого и уснул пальван. Проснулся неожиданно, в непонятном страхе. По-прежнему гудел в туйнуке ветер, почему-то выли собаки, и пахло палёной кошмой. Дым ударял в ноздри с такой силой, что Кеймир-ага закашлялся. «Вах-хов, — испуганно подумал он, — неужели кошма от очага загорелась?» Осмотрел юрту — нет ни огонька, ни искорки. Выглянул из кибитки — и обомлел: над Гурьевом полыхало огромное пламя; все дома по Уралу до самого устья горели и с треском разваливались. Людские силуэты мелькали в дыму. Кеймир не на шутку растерялся. Поняв, однако, что пламя до его кибиток никак не достанет, он тотчас подумал о Карелине.
— Веллек! Веллек! — тревожно позвал он сына, сдёрнув с его кибитки килим. И когда тот выскочил наружу, сказал: — Силыча надо спасать. Не сгорел бы, пошли!
Они побежали по степи я чем ближе приближались к пылающему городку, тем больше ужасались увиденному. На их глазах горели не только дома и сараи, но и люди, и скот — живыми факелами металось всё живое по тесным улочкам и падало замертво.
Изба Карелина, когда к ней приблизились Кеймир и Веллек, уже догорала. Развалившиеся брёвна потрескивали, словно щепки в печи. Самого Силыча отыскали по голосу. Без костылей, совершенно беспомощный, он полз от всепожирающего огня подальше, в степь, к човдурским юртам.
— Рукописи! Труды мои там! — выговаривал он страшным голосом, понимая, что спасти уже ничего нельзя…
Друзья увели его к своим кибиткам и вновь вернулись к пылающему городку, чтобы хоть чем-то помочь попавшим в беду уральцам. Люди, поначалу ошарашенные огнём и неимоверной паникой, постепенно обретали уверенность: от берега Урала к домам спешили с полными вёдрами женщины, казаки и даже дети. Солдаты недавно расквартированного здесь пехотного батальона растаскивали горящие брёвна баграми, скатывали их в воду. Крики, брань и плач слышались повсюду.
И на другой день, и на следующий дымился сожжённый Гурьев. Казаки, злые и подавленные, искали поджигателя. Где могла возникнуть искра? У солдат-постоятельцев? У атамана? Никто не мог бы назвать имя виновника. «Может, и сунул кто-то кому-то «красного петуха», но и сам сгорел. Не осталось в Гурьеве ни одного жилого дома.
Через несколько дней после того, как чёрный дым рассеялся по необъятному небу, из Оренбурга пожаловал большой конный отряд под предводительством скуластого поручика туркмена. На буланом красивом коне разъезжал он среди чёрных обугленных развалин, распоряжался, и пострадавшим выдавали, на первый случай, сухари и соль. Через день он появился у кибиток човдуров.
— Эй, хозяин! — позвали Кеймира. — Тут у тебя, говорят, человек один живёт… учёный… Где он?
— Тебе зачем этот человек, уважаемый? — насторожённо отозвался Кеймир-ага, припомнив беседы о сельской общине и умершем Герцене.
— Хей, дурак, как разговариваешь с поручиком! — прикрикнул офицер. — Ну-ка, веди меня к нему! — И, не дожидаясь, пока его введут в кибитку, откинул килим и поздоровался с Карелиным.
— Я новый пристав Мангышлакского уезда, поручик Караш-хан Иомудский. Вам ни о чём не говорит моё имя? — спросил он с вежливой улыбкой.
— Решительно ни о чём, — растерянно отозвался Карелин, не понимая, чего ради улыбается новый пристав.
— Господин Карелин, — опять подчёркнуто вежливо заговорил поручик. — Я сын вашего давнего друга, патриарха туркмен Кият-хана! Вы помните его?
— Как же-с, как же-с, хорошо помню. — От неожиданности Карелин даже попытался встать, забыв о параличе. — Я немного слышал о его судьбе: говорят, умер в Тифлисе, в ужасных условиях…
— Да, это так. Отец похоронен не с теми почестями, каких он заслужил. А во всём виноват Якши-Мамед. Это он связался с вольнодумцами, потом выступил против русского купца… Сам поплатился головой и отца загнал в могилу.
— Ну, что же вы так обвиняете брата! — недовольно поморщился Карелин и подумал: «Да, этот Кия-тов сынок, кажись, воспитан в духе ревностного служаки». Поняв, что с поручиком-приставом надо быть поосторожнее, спросил: — Что же сталось с Якши-Мамедом? Какова его судьба?
— Он был на поселении в Воронеже, — холодно ответил Иомудский. — Может быть, и дождался бы царской милости, но слишком был горяч. В 1845 году бежал и был задержан на расшиве в море сторожевым крейсером. После этого, говорят, его содержали в тюрьме. Там он и умер…
— А его жёны, дети?
— Старшая, Огульменгли, стала женой Кадыр-Мамеда. А младшая, Хатиджа, не вынесла горя. Говорят, когда пришло известие о смерти Якши-Мамеда, она заявила: «Умру и я, но не стану женой ненавистного брата». Сожгла себя заживо.
Исторический роман Валентина Рыбина повествует о борьбе хивинских туркмен за независимость и создание собственного государства под предводительством известного туркменского вождя Атамурад-хана.Тесно с судьбами свободолюбивых кочевников переплетаем ся судьба беглого русского пушкаря Сергея. Проданный в рабство, он становится командующим артиллерией у хивинского хана и тайно поддерживает туркмен, спасших его от неволи.
Творчеству писателя Валентина Рыбина — автора поэтических сборников «Добрый вестник», «Синие горы», «Каджарская легенда», повести о пограничниках «Тайна лысого камня», — присуща приверженность к историческим темам.История зарождения великой дружбы русского и туркменского народов с особой силой волнует писателя. Изучению ее В. Рыбин отдал немало творческих сил и энергии. Роман «Море согласия» — плод напряженного труда писателя. Он повествует о первых шагах сближения русских и туркмен, о тех драматических событиях, которые разыгрались у берегов Каспия полтора столетия назад.
В новом романе писатель лауреат Госпремии ТССР им. Махтумкули В. Рыбин рассказывает о жизни Туркменистана с 1924 по 1945 год — время строительства социализма, первых довоенных пятилеток и периода Отечественной войны. Через трудные испытания проходят герои романа — братья Каюмовы — Ратх и Аман. Тесно переплетаются с их судьбой в судьбы красных командиров — Ивана Иргизова, Василия Чепурного, Сергея Морозова.Роман написан на основе подлинных событий.
Валентин Федорович Рыбин лауреат Государственной премий ТССР им. Махтумкули. В настоящую книгу вошли повесть «Царство Доврана» и рассказы «Берёг загадок», «Член кооператива», «Джучи», «Сотый архар».
Автор романа «Знойная параллель» — лауреат Государственной премии имени Махтумкули Валентин Рыбин известен читателям по сборникам стихов .«Добрый вестник», «Синие горы», «Каджарская легенда», повести «Тайна лысого камня», рассказам и историческим романам «Море согласия», «Государи и кочевники», «Дым берегов». Основная, главенствующая тема писателя — дружба народов. Вот и в новом романе В. Рыбина рассказывается о том, как зарождалась пролетарская дружба между русскими рабочими Подмосковья и туркменскими дехканами, о том, какую силу она обрела и как широко разлилась по всей стране.Роман «Знойная параллель» — произведение многоплановое, затрагивающее многие стороны современной жизни.
В романе лауреата Государственной премии Туркменистана им. Махтумкули, автора ряда исторических романов («Море согласия», «Государи и кочевники», «Перелом», «Огненная арена», «Разбег» и др.) вскрывается исторический пласт в жизни Закаспийского края 1912-1925 гг.Основной мотив произведения - сближение туркменских дехкан и русских рабочих, их совместное участие в свержении царской власти и провозглашении Туркменской Советской Социалистической Республики.Рецензент: доктор исторических наук А. А. Росляков.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.