Господа Головлевы - [12]

At other times Pavel Vladimirych seemed to be her real enemy.	Потом примется за письмо Павла Владимирыча, и опять чудится, что вот он-то и есть ее будущий злодей.
"A fool, and yet look how deftly he tries to make love to mother on the sly.	- Глуп-глуп, а смотри, как исподтишка мать козыряет!
'Whereof I beg most sincerely to accept my assurance!'	"В чем и прошу чувствительнейше принять уверение...", милости просим!
Wait a while! I'll teach you what 'accept assurances' means!	Вот я тебе покажу, что значит "чувствительнейше принимать уверение"!
I shall deal with you as I did with Simple Simon, and you'll find out what I mean by your 'assurances'!"	Выброшу тебе кусок, как Степке-балбесу - вот ты и узнаешь тогда, как я понимаю твои "уверения"!
In the end a truly tragical cry would burst from her lips.	И в заключение из ее материнской груди вырывался поистине трагический вопль:
"And for whom am I hoarding all this wealth? For whom am I gathering all this? I deny myself sleep and food-for whom?"	- И для кого я всю эту прорву коплю! для кого я припасаю! ночей недосыпаю, куска недоедаю... для кого?!
Such were the domestic circumstances of the Golovliovs at the time that the bailiff, Anton Vasilyev, reported to Arina Petrovna that Simple Simon had dissipated "the bone" flung to him, which, in view of its loss, might now be called with especial significance the "parental blessing."	Таково было семейное положение Головлевых в ту минуту, когда бурмистр Антон Васильев доложил Арине Петровне о промотании Степкой-балбесом "выброшенного куска", который, ввиду дешевой его продажи, получал уже сугубое значение "родительского благословения". ***
Arina Petrovna sat in her bedroom, all her senses dazed.	Арина Петровна сидела в спальной и не могла прийти в себя.
A vague, unaccountable feeling stirred within her, whether pity, born suddenly and miraculously, for her hated offspring, who, after all, was her son, or whether merely thwarted despotism, the most expert psychologist would have been unable to decide. Her sensations were utterly confused and succeeded each other with bewildering swiftness.	Что-то такое шевелилось у нее внутри, в чем она не могла отдать себе ясного отчета. Участвовала ли тут каким-то чудом явившаяся жалость к постылому, но все-таки сыну или говорило одно нагое чувство оскорбленного самовластия - этого не мог бы определить самый опытный психолог: до такой степени перепутывались и быстро сменялись в ней все чувства и ощущения.
Finally, out of the welter of her thoughts there crystallized one emotion, the fear that "the horrid creature" would again be hanging round her neck.	Наконец из общей массы накопившихся представлений яснее других выделилось опасение, что "постылый" опять сядет ей на шею.

"Aniutka has forced her whelps on me, and now this dunderhead is coming here," she pondered deeply.	"Анютка щенков своих навязала, да вот еще балбес..." - рассчитывала она мысленно.
Long she sat silent, her eyes fixed and intent.	Долго просидела она таким образом, не молвив ни слова и смотря в окно в одну точку.
Dinner was brought in, but she hardly touched it; a servant came and said the master wanted brandy. Without looking up she threw him the keys of the store-room.	Принесли обед, до которого она почти не коснулась; пришли сказать: барину водки пожалуйте! - она, не глядя, швырнула ключ от кладовой.
After the meal she ordered the bath to be prepared for her. Then she went into the oratory, ordered all the image lamps to be lit, and shut herself in.	После обеда она ушла в образную, велела засветить все лампадки и затворилась, предварительно заказав истопить баню.
These were all clear signs that the mistress was "in a temper," and so the house turned as quiet as a churchyard.	Все это были признаки, которые несомненно доказывали, что барыня "гневается", и потому в доме все вдруг смолкло, словно умерло.
The chambermaids walked on tiptoe; Akulina, the housekeeper, ran back and forth like a lunatic. The preparations for preserving had been set for after dinner; the berries had been rinsed and made ready, but the mistress gave no orders either to go ahead or to wait. The gardener, Matvey, came to ask whether it was time to gather the peaches, but such was his reception in the maids' room that he fled precipitately.	Г орничные ходили на цыпочках; ключница Акулина совалась, как помешанная: назначено было после обеда варенье варить, и вот пришло время, ягоды вычищены, готовы, а от барыни ни приказу, ни отказу нет; садовник Матвей пришел было с вопросом, не пора ли персики обирать, но в девичьей так на него цыкнули, что он немедленно отретировался.
Prayers and bath over, Arina Petrovna felt almost reconciled with the world and had the bailiff summoned again.	Помолившись богу и вымывшись в баньке, Арина Петровна почувствовала себя несколько умиротворенною и вновь потребовала Антона Васильева к ответу.
"Now tell me, what is the numskull doing?" she asked.	- Ну, а что же балбес делает? - спросила она.
"Well, Moscow is big, it would take more than a year to walk through it."